наши, но и мы сами, и покой, и благополучие империи нашей в опасное
состояние приведены быть могли бы. И потому принуждены себя нашли по усердному
желанию и прошению всех наших верных подданных духовного и мирского чина оного
герцога от регентства отрешить и по тому же прошению всех наших верных
подданных оное правительство поручить нашей государыне-матери».
II ноября вышел указ: «Ноября 10 дня всемилостивейшее пожаловали мы: 1)
любезнейшему нашему государю-родителю быть генералиссимусом, и хотя
генерал-фельдмаршал граф фон Миних за его к Российской империи оказанные
знатные службы и что ныне он уже первый в Российской империи командующий
генерал-фельдмаршал и в коллегии Военной президент к пожалованию б сего
знатного чина надежду иметь мог, токмо во всенижайшем к вышеупомянутому его
высочеству почтении от сего высочайшего чина отрекается; притом же его
высочество чин конной гвардии подполковника на себя принять изволит; 2) генерал-
фельдмаршалу
графу фон Миниху по вышеописанным обстоятельствам и особливо в рассуждении при
нынешнем случае нам, родителям нашим и всему государству оказанной усердной
ревности, при которой он, оставляя свое и своей фамилии благополучие и не щадя
пота и крови, поступал, дабы он по то время, пока ему бог живот и силу
продолжит, в состоянии был нам ревностные услуги оказать, всемилостивейшее
пожаловали
чин первого министра в наших консилиях; и как он ныне уже первый ранг в империи
имеет, то ему по генералиссимусе первым в империи быть, причем и супруге его
пред всеми знатнейшими дамами, в том числе и тех принцев, кои невладеющие в
нашей службе обретаются, супругами первенство иметь; 3) вице-канцлеру империи
графу Остерману пожаловали чин давно состоящей вакации генерал-адмирала, причем
ему и кабинет-министром быть по-прежнему; 4) действительному тайному советнику
князю Черкасскому пожаловали чин также давно состоящей вакации великого
канцлера, и быть ему по-прежнему в Кабинете; 5) действительному тайному
советнику графу Головкину пожаловали чин вице-канцлера и кабинет-министра».
Левенвольду
дана «знатная сумма» на расплату долгов. Фельдмаршал князь Трубецкой освобожден
от взыскания 10000 рублей и получил пенсион. Генерал-кригскомиссар Лопухин
освобожден от взыскания 12000 рублей. Ушаков, Головин и Куракин получили
Андреевский орден.
Все были довольны; но при этой, по-видимому, всеобщей радости нашлись люди,
которые предсказывали, что это не последний переворот.
Бирона захватил фельдмаршал Миних; Миних не мог провозгласить себя регентом
и отдал свою ночную добычу матери императора, с тем чтоб под именем первого
министра управлять Россиею. Характер новой правительницы действительно мог
утверждать Миниха в его надеждах, ибо не было существа менее способного
находиться во главе государственного управления, как добрая Анна Леопольдовна.
Вильно
доставалось ей в молодости от матери, герцогини Екатерины Ивановны, за дикость;
императрица Анна имела полное основание считать племянницу неспособною к
правлению. Не одеваясь, не причесываясь, повязав голову платком, сидеть бы ей
только целый день во внутренних покоях с неразлучною фавориткою, фрейлиною
Менгден!
Фрейлина была очень довольна, что «мы попали в правительство». Как только
схватили страшного, ненавистного герцога Курляндского, так правительница
подарила своей фаворитке четыре кафтана Бирона да три кафтана сына его, Петра;
Менгден
занялась спариванием с них позументов и отдала на выжигу; вышло из выжиги
четыре шандала, шесть тарелок, две коробки. Но щедрость правительницы не
ограничилась позументами: пошли подарки по 1000, по 2000, по 3000, иногда по
десяти и по тридцати тысяч; дана была и мыза Обер-Пален в Дерптском уезде.
С Анною Леопольдовной и с фавориткою Миниху легко было ужиться, тем более
что Мен-гден была его родственница. Ни один из русских вельмож, стоявших
наверху, не мог быть ему опасен; но был человек, который привык считать себя
необходимым в управлении Российскою империею и привык считать себя первым по
способностям и опытности: то был оракул Остерман. Бирон не любил Остермана и
подставлял ему соперников: то Волынского, то Бестужева-Рюмина, но Остерман
продолжал сохранять свое положение. Теперь Бирон в крепости, Бестужев-Рюмин в
крепости, но первым министром – Миних, который не будет доволен одним титулом,
который во всех делах, и особенно внешних, будет давать чувствовать свое
значение первого министра; и действительно, первым его делом было отстранение
Остермана от департамента иностранных дел возведением его в звание
генерал-адмирала. Наблюдательные иностранцы писали к своим дворам: «Остерман
никогда не терпел совместника в главном управлении делами России, а теперь он
на месте далеко не на первом и может быть в отчаянии, видя фельдмаршала первым
министром.
