офицерам приказал идти к своим ротам и перекликать всех солдат, записывая
отсутствующих. Услыхав это, все солдаты, бывшие в лагере конной гвардии,
побежали в свои роты. Сам я с генерал-майором Чернцовым отправился перекликать
пешую гвардию и нашел шведского унтер-офицера и барабанщика в гренадерской
палатке и при них двоих гренадер с примкнутыми штыками на часах; часовые эти
поставлены были по приказу подпоручика Щербакова, чтоб охранять шведов от
дальнейших оскорблений; я велел их отвести обратно в лагерь конной гвардии.
После переклички я приказал всем солдатам разойтись по палаткам, что и было
исполни
но, причем несколько человек я велел арестовать, потому что на них было указано
как на зачинщиков смуты».
Для исследования дела и суда над виновными отправлен был к армии генерал
Александр Иванович Румянцев, и «хотя, как сказано в указе 14 апреля 1743 года,
все по суду смертной казни и прочих определенных наказаний достойны, однако мы
по нашему природному милосердию от казни смертной и наказания оных
освобождаем». Виновные 17 человек были разосланы или на сибирские заводы в
работу вечно, или в дальние гарнизоны солдатами.
Скоро Румянцев должен был заняться другим делом. 23 июля фельдмаршал Леси
получил письмо от Нолькена из Борга, в котором тот уведомлял его, что съездил в
Стокгольм, сообщил своему правительству о ходе переговоров в Москве и теперь
возвратился в Финляндию в качестве комиссара и полномочного министра для
ведения мирных переговоров. С русской стороны эти переговоры поручены были
Румянцеву, к которому после придан был генерал Любрас, равно как и с шведской
стороны первым уполномоченным назначен был сенатор барон Цедеркрейц, а Нолькен
остался вторым. Местом конгресса назначен был Пабов. Все эти сношения и
переговоры не останавливали военных действий. Воевали одни русские, потому что
беспрепятственно опустошали страну, причем особенно отличались донские казаки
под начальством своего старшины Краснощекова, пожалованного в бригадиры. В
конце июня Леси подошел к Фридрихсгаму, и шведы поспешно покинули эту крепость,
зажегши ее. Левенгаупт поспешно отступил за Камень, направляясь к Гельсингфорсу;
русские беспрепятственно заняли Борга вследствие «обыкновенной робастной
ретирады неприятеля» и отправились за шведами к Гельсингфорсу; с другой
стороны, без сопротивления сдался Бейшлот посланному к нему отряду под
начальством князя Мещерского; примеру Бейшлота последовал Тавастгуз. В августе
месяце Леси настиг шведскую армию у Гельсингфорса и отрезал ей дальнейшее
отступление к Аба, пройдя по дороге, проложенной некогда по приказанию Петра
Великого и указанной теперь фельдмаршалу финским крестьянином; в то же время
русский флот запер шведов со стороны моря, Левенгаупт и Будденброк оставили
армию,
отозванные в Стокгольм для отдания сейму отчета в своих действиях. Принявший по
их отъезде начальство над армиею генерал Боскет заключил с русскими
капитуляцию, по которой вся армия должна была переправиться в Швецию, оставив
русским всю артиллерию; финскому войску позволено было разойтись по домам. 26
августа капитуляция была выполнена и русские вошли в Гельсингфорс. Шведская
армия, заключившая эту капитуляцию, простиралась до 17000 человек; русская
армия превышала ее не более как на 500 человек. Современник, оставивший нам
описание этой войны, говорит: «Поведение шведов было так странно и так противно
тому, что обыкновенно делается, что потомство с трудом поверит известиям об
этой войне». Вследствие отъезда шведской армии из Финляндии столица этой страны
Аба была занята русскими.
В Стокгольме отдали под суд генералов, которые и поплатились жизнью за свое
непонятное поведение; но этим дела поправить было нельзя; возобновление войны
для отнятия у русских Финляндии было немыслимо; надобно было мириться, и
мириться не на условии земельной уступки со стороны России: вопрос шел о том,
какими средствами можно получить от России наименее тяжкие условия мира,
удержать Финляндию, хотя и не всю. Средство было найдено: в наследники
шведского престола избрали герцога Голштинского, племянника русской
императрицы. С этим известием в конце года приехали в Россию три шведских
депутата: зюдерманландский губернатор граф Бонде, конференц-советник барон
Гамильтон и камергер барон Шеффер. Созванный по этому случаю в доме
фельдмаршала Долгорукого совет 25 декабря решил, что, не отдаляясь от
миросклонных
доказательств, наилучший способ к получению скорейшего покоя состоит в показании
необменной твердости во всех поступках, почему неприятель принужден будет, все
свои хитрые коварства оставят, прямо к делу приступить; и нынешняя присылка
предпринята с целью обольщения, чтоб получить обратно Финляндию или
постановлением прелиминарии удержать Россию от приготовления к военным
действиям на будущую весну. На конференции 28 декабря депутатам были предложены
следующие условия мира: удержание Россиею всего завоеванного,
