Ныне Долгорукий, вспомни ту злобу, смертельно меня обидит, поносит и бранит
и может что и ее величеству клевещет; токмо я не ужасаюсь, ведая, если б я его
злобу ему явно истолковал, то как он, так и другие со стыдом принуждены были
меня в покое оставить».
Но враги не хотели оставить Татищева в покое, и в начале 1745 года он мог
ясно увидеть, что человек, на дружбу которого он больше всего полагался,
Черкасов, счел нужным для себя уклониться от посредничества между ним и
императрицею: он дал знать Татищеву, чтоб он доносил о делах прямо императрице.
Старик, однако, не понял намека и по-прежнему отвечал Черкасову длинным
письмом: «Хотя я многим письмом на сей почте вам скучен явлюсь и, может,
осердитесь,
токмо сейчас услышу от Кобякова приказ ваш, чтоб я о делах нужных прямо ее
ампер.
величеству доносил, и сие бы весьма ее величеству полезно быть могло, ибо
такими случаи можно бы многие пользы произвести и вредные упущения пресечь; но
противно
тому к государю надобно с поношением дерзнуть такому, кто б довольно на
собственную ее милость или на сильных защитников надеялся, в чем я наипаче всех
недостаточествую, и хотя подлинно имел бы нужду всепод-данне донести, но за
страх большее злодейство на себя нанести принужден с терпением оставлять. Два
дела, которые весьма требуют внятного рассмотрения: 1) калмыки сначала поручены
были мне в полную власть, и оное я начал было в такое состояние приводить, чтоб
Россия вечную пользу от них иметь, а опасностям, как прежде происходили,
никаких страхов иметь не могла, к чему главный способ, чтоб, у хана власть
отняв, более вверить губернатору; но ныне оное все превращено, и наместник
Дундук-Даши,
как человек великого коварства, такую силу и власть получил, что уже не малой
опасности виды показались, и хотя я многократно о том с различными представлении
доносил и требовал скорой резолюции, таков и он, наместник, послал посланца, а
ответы чрез 4 месяца получить не можем, чрез что он более в сумнительстве
остается, и я что делать не знаю, жаловаться же самое было бы мое безумие. 2) Я
многие вижу здесь в тягость и неправильно положенные сборы, яко орешиной,
свечной,
извозной, водовозной, дворянской, все без указов от губернаторов в тягость и
разорение народа прежними губернаторы введены; противно тому, подлежащие в
казну доходы беспорядками весьма упущены, а наипаче кабацкие и таможенные хотя
гораздо умножил, но если бы дали в полную власть, то б чаял еще столько
умножить, о чем в разные коллегии и Сенату представлял, которое оставлено было
от приехавшего слышать неповинные на меня сумнительства и злостные оклеветания,
яко первое дружба или переписка с Трубецким поистине никакому сумнительству
подвержено быть не может, ибо в том никакой противности пользе ее величества
нет, но паче для умножения пользы нужное, ибо мне часто случается о скором по
посланным доношения решения просить, и, вместо того что другие у обер-секретарей
того ищут, я по старой дружбе его просил, когда же он за представление мое о
рыбных промыслах озлобился, таков увидав, что другие меня перепискою тою бранили
и за то, хотя неповинному, мне злодействовали, то я оную пресек и сего года ни
одного письма не писал и писать не буду. Другое, о взятках: сие наипаче
удивительно; во-первых, от подрядов, какого они звания есть, я подписаться
готов, что никто копейкою не обличит, и, когда соленые приносили, отказал и не
принял. Судебных дел весьма мало, и в тех такой обычай имею, ни от кого
обещания не слушая, меньше же прошу, в чем меня никто обвинить не может; но
когда кому благодеяние сделаю, то я по закону божескому принять приносимое без
зазрения могу. Что же о армянах упоминал, что я в их пользу и увольнении от
магистрата старался, оное по должности, яко о пользе государственной, писать
имел причину и ничего от них за то не Бирал, в чем под смертью подписаться
готов.
Сие довольно видимо, что я, их тем обнадежу, знатных капиталистов в подданство
российское призвал и фабрики знатно чрез них умножил; но ныне, как от Главного
магистрата указ услышали, весьма опечалились».
Письмо было написано 23 апреля, а уже двадцатью днями прежде, 3 апреля, в
Сенате было решено дело по докладу старой следственной комиссии над Татищевым.
Решение состояло в следующем: употребленные тайным советником Татищевым без
указов, произвольно в ненадлежащие расходы казенные деньги и полученные взятки
и подарки взыскать с него, а именно: 1) издержанные на строение им в Самаре
дома и канцелярских покоев 2645 рублей; а всем ли обывателям за сломанные у них
дворы деньги Татищевым безобидно выданы, о том Оренбургской губернской
канцелярии, исследовав, прислать в Сенат доношении. 2) Если не заплатил 1050
рублей
за взятую им казенную золотую и серебряную посуду, то взыскать и эти деньги. 3)
Взыскать 195 рублей за полученные им с русских купцов взятки овчинками,
волчьими мехами и лошадьми. 4) Взыскать за упущенную сумму в отдаче им в
новостроящихся городках питейной продажи на