постоянный, и хотя несколько кредиту имеет, однако, принимая в расчет
прежние его поступки, едва ли можно на него положиться. Из князей Чарторыйских
вице-канцлер литовский человек умный, но без кредита и ненавидим между
поляками; брат его, воевода, русский человек острого разума, честный,
постоянный, по жене своей (Синявской) очень богатый; он во всех революциях
постоянно
держался русской стороны, он имеет немалый кредит. Из князей Радзивиллов только
один великий гетман литовский человек добрый и к России был всегда склонен; он
по своему чину в Литве немалый кредит имеет. Гетман Польный коронный граф
Браницкий,
человек изрядный, честный и богатый; также ничего противного России от него не
примечено. Вице-канцлер коронный Малаховский, человек умный и добрый, кажется,
нам доброжелателен, по крайней мере во время последней революции постоянно при
нашей стороне был и между мелким шляхетством немалый кредит имеет. Между этими
четверыми – Чарторыйским, Радзивиллом, Браницким и Малаховским – Чарторыйского,
воеводу русского, признаю самым способным: это человек твердый и постоянный,
что редкость между поляками, знатен и богат (больше 200000 талеров годового
доходу имеет). Несмотря на то, если б дело дошло до избрания, то по обычной
друг к другу зависти и ненависти, кроме великого беспокойства и смуты, между
ними ничего доброго ожидать нельзя. Они лучше саксонского принца, нежели
природного Псята, в короли себе пожелают, и эти выборы могут произойти без
всякого беспокойства, если ваше и. яство к саксонскому принцу склонность явите
и его поддержать соизволите. Кажется, и русский интерес требует на польском
престоле саксонского принца предпочтительнее пред Пестом, ибо Псят по природной
к России ненависти будет иметь сношения с французами, шведами, турками и
татарами ко вреду России; а чужестранный принц для собственного охранения и для
получения большего значения между поляками всегда будет держаться русской
стороны».
Между тем Фридрих II велел объявить Августу III, что если вспомогательные
саксонские войска вступят вместе с австрийскими в Силезию, то Пруссия почтет
это за объявление войны. Эта угроза заставила еще более саксонский двор просить
русскую императрицу о падании немедленной помощи. Поражение, претерпленное
австро-саксонскими войсками в Силезии от пруссаков, подало повод Бестужеву
писать:
«Король прусский, пользуясь своим торжеством, без сомнения, вступит в
Саксонию, которую скоро и легко можно разорить, и король польский силою
прусского оружия и страхом пред неминуемым разорением своих наследственных
земель принужден будет, оставят польскую корону, принять императорскую,
следовательно, покинув союз с морскими державами, предать себя в руки Франции и
Пруссии. Крайне опасные из этого для русских интересов следствия, возбуждение
замешательств в Польше и возведение на тамошний престол либо Станислава
Лещинского, либо другой какой-нибудь французской и прусской креатуры заставляют
меня всенижайшее представить, каким образом теперь наступило настоящее время
заблаговременно бодрым решением сдержать прусского короля, чтоб не усилился
чрез меру и не принудил польского короля оставить Польшу, принять императорскую
корону, ибо если со стороны России не примутся немедленно сильные меры, то
после уже будет поздно помочь беде». Извещая, что после своего торжества
прусский король исполнил угрозу, отозвал своего посланника из Дрездена,
Бестужев прибавил: «Обстоятельства показывают, что между королями польским и
прусским непременно дело дойдет до опасных и очень неприятных дальностей,
если ваше величество за здешний двор как можно скорее вступиться не
соизволите». В июле, уведомляя об успехах французов в австрийских Нидерландах и
Италии, о колебании Голландии, устрашенной этими успехами, о постоянных
требованиях
с французской стороны, чтоб король польский принял императорскую корону,
Бестужев писал: «Французская и прусская державы пришли уже в такую силу, что
невозможным становится малейшее промедление в отвращении вредных последствий
этого усиления».
Но вместо извещения о серозном демарше, которого требовал Бестужев,
ему сообщили из Петербурга, что Чернышеву велено сделать при берлинском дворе
наисильнейшие увещания, чтоб не предпринимали ничего враждебного против
саксонских земель; а между тем Бестужев продолжал доносить, что министры
французский и испанский употребляют все меры, чтоб отлучить польского короля от
его союзников, примирить с прусским королем и потом склонить к принятию
императорской короны; в случае невозможности соединить эту корону с польскою
обещают возвести на польский престол одного из саксонских принцев, наконец,
обещают присоединить к Саксонии всю Богемию. Русские представления при
берлинском дворе не имеют силы, Фридрих II готовится напасть на Саксонию, и
есть известие, что в Берлине уже печатается объявление войны.
