листов очень невелико. Сенат не принял мнения коллегии и приказал всем
российским иногородним купцам заключать контракты с российскими же
иногородними купцами, кто с кем пожелает, о поставке к петербургскому порту для
заморского отпуску российских товаров и внутренние пошлины брать.
С востока оренбургский губернатор Неплюев писал об усилении торгов в
Оренбурге и Орске: усиливается ввоз азиатских товаров, но вывоз русских стал
превышать ввоз азиатских. Привезено было из русских городов товара в Оренбург
на 33388 рублей, в Орск – на 75215 рублей, а в русские города отпущено из
Оренбурга на 10343 рубля, из Орска – на 95364 рубля; пошлин собрано в 1745 году
против 1744-го на 3523 рубля больше. Неплюев доносил, что езда в Оренбурге для
русских купцов безопаснее, чем в Орске; но трудно заставить киргизов переменить
старое место на новое.
Любопытны некоторые подробности о положении торговых и промышленных людей в
городах,
об их отношениях друг к другу, об их столкновениях в общей деятельности по
магистрату. Белгородский купец и селитряный заводчик Щедров, купцы Ворожайкин и
Тураев с товарищи потребовали отрешения определенных Главным магистратом
президента белгородского магистрата Осипа Морозова, бурмистров Нижегородцев и
Лешина,
потому что они выбраны фальшивым некоторых купцов выбором и недостойны занимать
свои места: Морозов поступал противозаконно, будучи у таможенных кабацких и
других сборов; Лешин находится под следствием в приводе с неявленным и утаенным
от пошлин товаром; он же, Лешин, будучи в 1741 году в белгородской ратуше
бурмистром, не только не старался охранять купечество от всяких нападок и
налогов, но и сам отягощал его неуказными поборами; да и потому Морозову и
Лешину
в магистратском правлении быть не следует, что они по нынешним конъюнктурам и
производству судных дел и к прочим приказным поступкам не способны, и если им в
правлении магистратском велено будет остаться, то уже они, Щедров с товарищи,
которые к их выбору были на большем совете несогласно, принуждены будут, оставят
Домы, идти врознь. А теперь они с общего согласия на место Морозова с товарищи
выбрали из других достойных и неподозрительных людей Андреева президентом,
Мурныкина,
Денисова – бургомистрами. Сенат вытребовал дело из Главного магистрата и
приказал:
Морозова с товарищи от магистратского правления отрешить, ибо из дела явствует,
что в белгородском купечестве состоит 516 дворов, в них 1350 душ мужеского
пола, а к выбору Морозова подписались только 74 человека; почему другие не
подписались, об этом Главный магистрат не спросил и определил Морозова с
товарищи неправильно, ибо на них было представлено подозрение. После указа
белгородскому губернатору Морозова с товарищи отрешить, а чтоб дела не
остановились,
быть в магистрате представленным от 134 купцов Михайло Андрееву с товарищи до
указа, а потом по силе магистратского регламента, призвав в губернскую
канцелярию всех купцов, кроме Морозова с товарищи и их избирателей да кроме
отличных
и малолетних, и спросить, желают ли они Андреева с товарищи, и если желают, то
утвердить, если же нет, то пусть выбирают других. В Белгороде жаловались, что
бурмистр не защищал купечество от нападок, а в Москве купцы Автоманов, Иванов и
крестьянин Матвеев объявили прямо в сенатской конторе, что обер-полицеймейстер
Нащокин,
приехав с командою на Полянку, приказал у торгующих съестными припасами и
мелочью в шалашах ломать шалаши и обирать товары, причем кричал команде: «Берите
что помягче!» – и у купца Иванова лавку и пять шалашей, которые построены по
приказу самого Нащекина, разломал до основания.
Ревизия подняла вопрос, могут ли торговые и промышленные люди владеть
крепостными людьми. Разумеется, правительство исстари должно было стараться
ограничить право иметь земли и потом крепостных на них крестьян одними
служилыми людьми, сохраняя таким образом для себя возможность содержать войско.
Но искони существовало холопство; холопы могли быть у всех, и при первой
ревизии за посадскими и мастеровыми были записаны дворовые их люди. Теперь на
запрос, следует ли сделать то же и в настоящее время, Сенат отвечал
утвердительно. У архиерейских и монастырских слуг и детей боярских, у
разночинцев, которые сами в подушном окладе, у казаков и ямщиков велено
дворовых людей отобрать, ибо в прежнюю перепись не было указа писать их за
ними. За раскольниками новокрещеных и никаких людей отнюдь не писать и
немедленно
отбирать, чтоб они не могли привлечь их к раскольничьему суеверию. Сделано было
исключение в пользу смоленских мещан, которым позволено было иметь не только
дворовых, но и крестьян на основании привилегий, данных польским королем и
подтвержденных царем Алексеем Михайловичем.
