селены в имениях бывшего герцога Бирона, а как они все, рассуждала
императрица, полонены русским оружием, то их вывесить в Россию и по
пристойности распределить, но чтоб турки не стали их назад требовать, как
находящихся не в греческом законе, то постараться всех их привести в греческий
закон. Елизавета настаивала также на возвращении русских солдат (великанов) из
Пруссии. Фридрих II отвечал, что они подарены; Елизавета возражала, что Петр
Великий давал их покойному королю, с тем чтоб за каждого было дано по три
человека матросов; после отпускали и безусловно, но теперь она требует их назад
как потому, что они ее подданные, так и потому, чтоб они остальную жизнь могли
окончить в своем законе и отечестве; притом с прусской стороны ни одного
матроса в России не получено, да теперь они и не требуются. Как видно, в это
время забыли, что Петр Великий переменял великанов, посылаемых в Пруссию, и не
позволял им оставаться там постоянно.
Сношения правительствующих учреждений, Сената и Синода, по-прежнему имели
главным предметом столкновение духовных и светских начальств, жалобы
духовенства на дурное обращение с ними светских начальств. Мы видели
соблазнительное дело вятского епископа Варлаама с воеводою. Варлаама по приезде
своем в Петербург нашел сильных защитников, и Сенат решил: хотя вятский епископ
Варлаама по уложению, генеральному регламенту и указу Петра Великого 1724 г.
января 27 и св. отец правилам за свою явную продерзость подверг сам себя по
снятии сана жесточайшему истязанию, но только он епископ сана немалого, и для
того Сенат без особливого ее им. встав указа в том деле об нем, епископе, далее
уже поступать не может, а предает в высочайшее ее им. встав соизволение, и хотя
в ведении св. Синода и объявлено, чтоб о показанных ссорах как архиерею, так и
воеводе
подать по форме челобитные, произвести надлежащий суд и для доказательства
воеводу Писарева прислать в св. Синод, но так как в том, что он, архиерей, его,
воеводу, в канцелярии ударил, сам себя уже виновным показал, то не для чего
быть суду в том, что он против указов поступил, ибо он, епископ, сам себя
виновным показал не в партикулярном каком-нибудь деле, но в противных указам и
ев. отец правилам поступках.
Епископ воронежский Феофилакт донес Синоду о следующем с ним происшествии: в
крестовой палате при многих людях поп Ефимов, подавая доношении о пострижении
одной купчихи, приложил при доношении завернутый в бумажку рублевик. Он,
архиерей, пришел в «зазрение и беспамятство» и бросил рублевик и отношение попу
в глаза. Вслед за тем воронежская консистория донесла Синоду, что губернская
канцелярия заарестовала епископа Феофилакта и для караула приставила к нему
прапорщика с командою, присутствующие в консистории архимандрит и священник
взяты в губернскую канцелярию и содержатся под караулом же. Архиерей велел
иподиакону
словесно донести Синоду, что он содержится по делу попа Ефимова, бумаги, пера и
чернил ему давать не велено. Сенат приказал выпустить архиерея и консисторских
членов, если они схвачены не по первым двум пунктам. Из экстракта, присланного
воронежскою губернскою канцеляриею, Сенат усмотрел, что в арестовании епископа
Феофилакта
виновен канцелярист Дмитриев, который подал запечатанное доношении по первому
пункту на епископа и указал свидетелей – архимандрита и священника, почему и те
арестованы. По определению канцелярии велено доносителя и обвиняемых по силе
указа 1730 года послать в Тайную канцелярию, но не посланы потому, что из
поданного доношения попа Ефимова и из рассказа Дмитриева обнаружилось
содержание его доношения по первому пункту: он обвинял епископа в том, что тот
бросил рублевик на землю, а на монете было изображение императрицы. Дмитриева
за ложный донос высекли кнутом нещадно и сослали в Оренбург.
В самом Синоде происходили частые столкновения его членов с обер-прокурором
кн. Шаховским. Шаховской заметил, что духовные особы берут над ним верх разумом
и красноречивым объяснением своих действий, поэтому небезопасно было вступать с
ними в споры без приготовления, без изучения духовных дел и всего связанного с
интересами духовного начальства. Другая опасность борьбы состояла в том, что
Синод при благочестивой императрице получил большее значение, чем имел прежде;
духовник Елизаветы протоиерей Дубенский и фаворит Разумовский были всегда
готовы заступиться за него перед Елизаветой. Главным поводом к столкновению были
интересы материальные. По указу Петра Великого синодальные члены должны были
получать определенное им жалованье только в том случае, когда доходы их
(архиереев с епархий и архимандритов с монастырей) были меньше этого жалованья,
и тогда им должно было добавить из него к сумме доходов, для чего они прежде
всего должны были объявить эту сумму. Но они, не объявляя доходов, потребовали
себе полного жалованья. Шаховской не соглашался и требовал со
