пред присутствием кричал он, Ломоносов, неучтиво и смеялся». Юсупов и
Игнатьев велели его арестовать и содержать под караулом при комиссии.
Призванный вторично в комиссию Ломоносов объявил, что без воли Нартова отвечать
не смеет. Призвали в третий раз и объявили показание. Нартова, что тот не
запрещал ему идти в допрос и теперь не запрещает. Несмотря на то, Ломоносов
объявил, что отвечать не будет, потому что это дело судное. Приговорили:
держать его под караулом по-прежнему. Ломоносов подал просьбу в Академию:
«Содержусь под арестом, отлучен будучи от наук, а особливо от сочинения
полезных книг и от чтения публичных лекций. А понеже от сего случая не токмо
искренняя моя ревность к наукам в упадок приходит, но и то время, в которое бы
я других моим учением пользовать мог, тратится напрасно, и от меня никакой
пользы отечеству не происходит: ибо я, нижайший, нахожусь от сего напрасного
нападения в крайнем огорчении. И того ради императорскую Академию Наук покорно
прошу, дабы соблаговолено было о моем из-под ареста освобождении для общей
пользы отечества старание приложить».
Нартов приложил старание, но понапрасну. Комиссия представила императрице
дело в очень неблагоприятном для Ломоносова виде, привела справку из Академии,
что Ломоносов и за границею «чинил непорядочные и неспокойные поступки, и
оттуда тайным почти образом уехал, да и по приезде сюда, в С.-Петербург, явился
в драке и прислан из полиции в Академию». Комиссия не упустила случая сделать
выходку и против Нартова: «Да и правление его, Нартова, по Академии за
незнанием его не довольное, ибо он не только какой ученый человек и знающий
иностранных языков, но с нуждою и по-русски только может имя свое написать». По
мнению комиссии, Ломоносова следовало наказать не только за «противные» поступки
его в комиссии и Академии, но даже и в немецкой земле. Но 18 января 1744 года
Сенат приказал: «Оного адъюнкта Ломоносова для его довольного обучения
от наказания освободить, а во объявленных учиненных им продерзостях у
профессоров просить ему прощения; а что он такие непристойные поступки учинил в
комиссии и в конференции яко в судебных местах, за то давать ему, Ломоносову,
жалованья год по нынешнему его окладу половинное; ему же, Ломоносову, в
канцелярии Пр. Сената объявить с подпискою, что ежели он впредь в таковых
продерзостях
явится, то потуплено с ним будет по указам неотменено».
В указе причиною освобождения было означено «довольное обучение», но
довольное обучение Ломоносова могли оценить очень немногие; гораздо большее
число русских и сильных людей могло оценить его оды, которые он представлял
одну за другою и каких прежде не читывали на русском языке. Эти-то оды,
конечно, и были главною причиною освобождения от наказания. В феврале 1742 года
Ломоносов написал оду на прибытие из Голштинии великого Петра Федоровича:
«Дивится ныне вся вселена/ Премудрым вышнего судьбам,/ Что от напастей злых
спасена/
Россия зрит конец бедам/ И что уже Елизавета/ Златые в она вводит лета,/
Избавив от несильных рук./ Красуются Петровы стены,/ Что к ним его приходит
внук».
В конце года Ломоносов написал оду на прибытие Елизаветы„ из Москвы в
Петербург после коронации:
«Какой приятный зефир веет/ И ниву силу в чувства льет?/ Какая красота
яснеет,/ Что всех умы к себе влечет?/ Мы славу дщери зрим Петровой,/ Зарей
торжеств светящую новой;/ Благословенна вечна буди,/ Вещает ветхий денди к
ней,/ И все твои с тобою люди,/ Что вверил власти я твоей,/ Мой образ чтят в
тебе народы/ И от меня влиянный дух;/ В бесчисленны промчится роды/ Добрит
твоих неложный слух./ Тобой поставлю суд правдивый,/ Тобой сотру сердца
кичливы,/ Тобой я буду злость казнить,/ Тобой заслугам мзду дарить!»
В оде, написанной в это время, естественно ожидать указаний на шведские
отношения:
«Стокгольм, глубоким сном покрытый,/ Проснись, познай Петрову кровь;/ Не жди
льстецов своих защиты,/ Отринь коварна их любовь;/ Ты всуе солнце почитаешь/ И
пред луной себя склоняешь;/ Целуй Елизаветин меч,/ Что ты принудил сам
извлечь./ Свою полтавскую вспомни рану./ Народы, ныне научитесь,/ Смотря на
страшна
гордых казнь,/ Союзы разрушать блюдитесь;/ Храните искренно приязнь;/ На
множество не уповайте/ И тем небес не раздражайте:/ Мечи, щиты и крепость стен/
Пред божьим гневом гниль и тлен:/ Пред ним и горы исчезают,/ Пред ним пучины
иссыхают ».
В 1743 году была написана ода на день тезоименитства великого князя Петра
Федоровича; в ней находится знаменитая языческая строфа о Петре Великом:
«Воззри на труд и громка славу,/ Что свет в Петре не ложно чтит;/ Нептун,
познав его дер.-