вправляются следующие: 1) латинский язык; 2) просодия; 3) язык греческий; 4)
латинское красноречие; 5) арифметика; 6) рисовать; 7) геометрия и прочие части
математики; 8) география, история, генеалогия и геральдика; 9) логика и
метафизика;
10) физика теоретическая и экспериментальная; 11) древности и история
литеральная; 12) права натуральные и философия практическая или
нравоучительная. Президент при себе должен всякие четыре месяца, когда рапорты
принимает
от академиков, что они сделали и что их адъюнкты и студенты выучили,
экзаменовать учеников в гимназии и студентов в университете. Канцелярия
учреждается по указам ее ампер. величества, и оная есть департамент президенту
для управления всего корпуса академического принадлежащий, в которой члены быть
должны по нескольку искусны в науках и языках, дабы могли разуметь должность
всех чинов при Академии и в небытность президента корпусом так, как президент
сам управлять, чего ради и в собрании академиков иметь им голос и заседание.
Ученым людям и учащимся, кроме наук, ни в какие дела собою не вступать, но о
всем представлять канцелярии, которая должна иметь обо всем попечение.
Новый регламент не понравился ученым членам Академии: права канцелярии были
подтверждены
и, что всего более раздражало, этими правами пользовался по-прежнему Шумахер.
Ломоносов так отзывается о новом уставе: «В его расположении и составлении
никого, сколько известно, не было из академиков участника. Шумахер подлинно
давал сочинителю советы, что из многих его духа признаков, а особливо из
утверждения канцелярской великой власти, из выписывания иностранных
профессоров, из отнятия надежды профессорам происходить высшие чины несомненно
явствует. Многие жалели, что оный регламент и на других языках напечатан и подан
случай к невыгодным рассуждениям о Академии и в других государствах». В конце
1747 года в Академии произошел пожар, сгорело здание, где находились библиотека
и кунсткамера, но президент донес Сенату, что, сколько в скорости узнать было
можно, все нужные вещи благополучно вынесены, только лежат в крайнем непорядке.
Императрица велела под библиотеку и кунсткамеру отдать дом дворян Демидовых
впредь до указа.
Ломоносов обвиняет (хотя не непосредственно) Шумахера в этом несчастье: «Для
большего уважения канцелярии при такой перемене (регламента) надобно было и
место просторнее; прежнее рассудилось быть узко и тесно. Таковых обстоятельств
не пропускал Шумахер никогда, чтоб не воспользоваться каким-нибудь образом к
утеснению своих соперников. И для того присоветовал перенести канцелярию в
рисовальную и грыдоровальную палату, а рисовальное дело перебрать в
механическую экспедицию, где имел заседание Нартов, который для сего принужден
был очистить место, рушить свое заседание, а инструменты и мастеровые разведены
по тесным углам. Сие же было причиною академического пожара, ибо во время сей
перемены переведены были некоторые мастеровые люди в кунсткамерские палаты, в
такие покои, где печи едва ли с начала сего здания были топлены и при переводе
тогдашних мастеров либо худо поправлены, или совсем не осмотрены. Сказывают,
что близ трубы лежало бревно, кое от топления загорелось. Разные были о сем
пожаре рассуждения, говорено и о Герострате; но следствия не произведено
никакого. А сторож тех покоев пропал безызвестно, о коем и не было надлежащего
иску. Погорело в Академии кроме немалого числа книг и вещей анатомических вся
галерея с сибирскими и китайскими вещами, астрономическая обсерватория с
инструментами, готторпский большой глобус, оптическая камера со всеми
инструментами и старая канцелярия с оставшимися в ней старыми делами. Однако
повреждение двору и публике показано весьма малое, и о большом глобусе
объявлено, что он только повредился, невзирая на то что оного в целости ничего
не осталось, кроме старой его двери. Для лучшего уверения о малом вреде от
пожару в Ведомостях описано хождение по кунсткамере некоего странствующего
мальтийского кавалера Загромозы, в коем именованы оставшиеся в целости вещи,
кои он, Загромоза, видел. Но если б и то объявлено в тех же Ведомостях было,
чего уже он в кунсткамере не видал, то бы едва ли меньший реестр из того
вышел».
В самое смутное для Академии Наук время, именно в конце 1743 года, Сенат
потребовал от нее известия – для надзирания при сочинении истории Петра Великого
из ученых достаточный к тому человек имеется ль и кто именно? Академия донесла,
что «при ней имеются переводчик Иван Горлицкий, секретарь Василий Третьяковский
и уповательно, что оные в том надзирании способными себя учинить могут».
Нашелся в это время для Петра историк незваный и непрошеный. В 1746 году Делил
заявил в профессорской конференции о желании Вольтера быть избранным в почетные
члены Петербургской Академии, и желание было исполнено, а в следующем году
новый почетный член стал хлопотать чрез Дальтона и Разумовского, чтоб ему было
поручено пи-