безопасиостию прочно пребывать не могло б; однако ж он опасается, что иногда
противная партия, которая российского и датского дворов виды подкрепляет, в
действительном произведении такого секретного аусшуса полезного распоряжения
препятствовать может». Подле этого места канцлер Бестужев сделал заметку для
императрицы: «Из него усматривается, что еще при тракто-вании о супружестве
коронного наследника вредительное намерение о введении самодержавства в виду
имелось. Ее ампер. величеству, правда, невозможно было тогда сего
предусмотреть, но Триммер и Листок, кои главнейшее на сие супружество
присоветовали, конечно, о том знали. Только ж канцлер и тогда еще Протову того
представлял, как то ее ампер. величество чаятельно о том припамятовать
изволит». 15 июля Панин писал канцлеру Бестужеву: «Я не в состоянии
предусмотреть
никакого способа, которым бы можно было не допустить прусский двор вмешаться в
игру,
если только она начнется введением самодержавия; дело кончится здесь прежде,
нежели будет получено известие о его начале. Со стороны народа никакой надежды
на сопротивление не видно. Добрые патриоты сами собою ни на что не отважатся,
пока не увидят себя в безопасности вследствие помощи своих союзников, явившейся
среди Швеции; а наступающая зима эту надежду у них отнимает. Если бы возможно
было еще нынешнею осенью нечаянно вступить в Швецию с требованием сования сейма
и тем предупредить Пруссию?»
Сношения с Корфом замедлили подачу второй русской декларации против введения
самодержавия; когда она была подана, граф Тесин, встретившись 24 августа с
Паниным на половине кронпринцессы, стал ему говорить, что прежде подачи
формального ответа на декларацию он хочет объясниться с ним дружески по этому
делу, и просил, чтоб Панин говорил с ним теперь не как с министром, но как с
приятелем, который его особенно почитает за честного человека и благонамеренного
министра. «Я спрашиваю, – продолжал Тесин, – у вас совета, каким образом
сочинить наш ответ: войдите в наше положение, восчувствуйте тот удар, который
такая декларация наносит нам, обратите беспристрастное внимание на
независимость, какою должна пользоваться каждая держава». Панин отвечал, что
хотя бы он имел и высокое понятие о своих политических способностях, то и тогда
не воспользовался бы его учтивостью и не осмелился своими советами предупреждать
решение его двора; теперь же тем менее может это сделать, ибо не сознает в себе
достаточной к тому способности. Но, желая отвечать дружеской откровенности, он
не может скрыть перед ним, что и ему декларация кажется очень важною и
достойною всякого внимания; время всего лучше оправдает то или другое и
несомненно поставит дело в желаемое положение, почему и тревожиться много не
следует, если он твердо уверен, что никакого замысла против правительственной
формы в Швеции не существует. Тесин отвечал: «Я чувствую основательность вашего
рассуждения и в последнем случае очень спокоен; но примите во внимание тот
случай, когда одна держава объявляет другой, что она без всякого требования
приняла решение вступать с войском в ее области; как должна последняя держава
принять такую декларацию? Каждое правительство должно сохранять внутреннюю и
внешнюю тишину своего отечества, причем тогда только обращается за помощью к
союзникам, когда сами не имеют к тому способов; но Швеция теперь благодаря Бога
такой для себя нужды не предусматривает». «Прежде чем я вам буду отвечать, –
сказал Панин, – я попрошу изъяснения на два пункта: 1) возможное ли дело, чтоб
вся шведская нация единогласно захотела отменить настоящую форму правления? и,
во-2),
как вы толкуете седьмую статью Ништадского договора?» Тесин несколько времени
собирался с мыслями и потом отвечал: «Первое я считаю совершенно невозможным; а
седьмая статья имеет силу, когда бы действительно настоял такой случай и мы
потребовали бы русской помощи». «Позвольте вам припомнить, – сказал на это
Панин, – что когда я приехал сюда, то вы меня предупреждали насчет
существования разных партий в королевстве; мы теперь, например, и можем
предположить, что одна из этих партий замыслила по кончине королевской
переменить форму правления и произведет это в действие на сейме, имея у себя
большинство голосов; спрашивается, от кого ожидать тогда требования
относительно исполнения обязательств и можно ли в таком случае предупредить
вредное дело? Рассмотрите своим здравым рассуждением, какие бы Россия потаенные
и своекорыстные виды могла иметь против Швеции, чтоб пользоваться ей такими
вероломными стратагемами? Она не ищет распространения своих границ, чему
достаточные опыты имеются, а других каких-нибудь видов и представить себе
нельзя. Она может иметь в виду только сохранение всеобщего спокойствия, что
несовместимо с переменою формы здешнего правительства, и я могу вас уверить,
что когда в Швеции не будут думать об этой перемене, то никогда не увидят в
своих пределах соседского войска». Тесин поблагодарил за дружеское объяснение.