ноя, а когда стал просить об увольнении, то Сперминов прислал в Шленскую
волость людей своих и все пожитки его и отца его забрал без остатку, взяли
разного серебра три фунта, 10 лошадей, 26 овец, 21 свинью, три улья пчел, денег
30 рублей, и все отвезено в дом Перминова на мирских подводах; этими пожитками
секретарь корыстуется до сих пор, а Бесперстов и отец его скитаются меж дворами
и кормятся мирским подаянием. Во всех государственных волостях Сперминов обижает
и разоряет крестьян, сбирает разные сборы на свои домовые нужды, раскладывая их
на всех крестьян по числу душ. В 1748 году схватил двоих крестьян Шленской
волости и вымучил у них вексель в 400 рублей, а деньги взыскал со всех крестьян
волости, расположи по числу душ. В том же году схватил 8 человек крестьян и
вымучил вексель в 200 рублей и с одного из этих крестьян взыскал 100 рублей, а
с прочих – по раскладке. Крестьяне бить челом не смеют не только в Вятской
канцелярии, но и в Казанской губернской канцелярии, потому что многие
челобитчики
на него едва не померли в тюрьме по его проискам; поэтому крестьяне и послали
Бесперстова бить челом прямо в Сенат.
Если являлись такие тяжкие для крестьян секретари, как Сперминов, то беда
иногда приходила на них и от своего брата. Дворцовых тамбовских волостей беглый
и наказанный кнутом крестьянин Иван Нагонов с сообщниками сочинил фальшивый акт
от имени всех крестьян этих волостей, будто бы им нужно занять денег на
крестьянские потребности, а заплатят они овечьею шерстью, собирая с каждой души
по два фунта; на основании этого акта Нагонов взял у московских купцов 760
рублей денег и в уверение платежа шерстью дал им вексель в 1000 рублей на имя
всех сел старост и крестьян, после чего бежал из Москвы. Для предупреждения
подобных случаев Сенат велел публиковать, чтоб никто не давал взаймы денег
дворцовым крестьянам, посланным для хождения по делам.
На польских границах помещики и крестьяне по-прежнему терпели от
крестьянских побегов. В 1752 году великолуцкие помещики подали жалобу, что люди
и крестьяне их по подговору польских обывателей бегут за польский рубеж, погребя
пожитки их помещичьи и крестьянские, а польские обыватели всячески помогают им
к побегу и поселению и потом подсылают в Россию для воровства, разбоя и
грабежа, дают оружие и порох, уводят многих в неволю.
Кроме означенных случаев восстаний правительство по-прежнему употребляло
отдельные воинские отряды в борьбе с разбойниками. В описываемые годы случаи
разбоев являлись в Серпуховском, Каширском, Тарусском и Обоянском уездах. В
1751 году находившийся у сыску воров и разбойников от Калуги до Нижнего по обе
стороны Оки подполковник Жеребцов доносил, что в его команде колодников 221
человек. В начале 1752 года Олонецкая воеводская канцелярия доносила, что
теперь воровских и разбойничьих артелей и никакого об них слуху в продолжение
двух лет и трех месяцев нет, поэтому для сыску их команде в Олонце быть не для
чего. Сенат приказал: офицеру, взявши с олонецкого воеводы письменный реверс,
что у них воров, разбойников, беглых солдат и рекрут нет, выступить с командою
из города. Но там, где военные команды оставались, было видно, что они не могут
действовать с успехом без помощи обывателей. Военная коллегия, которой тяжело
было ведение этой внутренней войны, потребовала от Сената указа «о всеконечном
прекращении пристаней ворам и разбойникам, чтобы в селах и деревнях прикащики,
старосты,
выборные, совкие и десяцкие помогали сыщикам в поисках за вредными людьми».
Ведшееся исстари явление – ожесточенные схватки на межах скоро должны были
повести к общей мере для их уничтожения. Полковник Мясной послал из крапивенской
своей деревни Даниловки для кошения сена на свою дачу дворового человека
Григория
с крестьянами, человек тридцать; но из села Крути помещиков Толбузиных вышел
староста с крестьянами, человек триста, напали на косцов, дворового Григория
убили до смерти, схватили 14 человек крестьян, увезли к себе в село и на
помещичьем гумне, измучив их самым зверским образом, умертвили; помещики их,
недоросли Толбузины, были тут. Для размежевания земель в Новгородском уезде
послана была команда из 50 человек, но, когда начали межевать, монастыря
Антония Римлянина келарь Евдокиям, служитель Михайлов, староста и выборный со
всеми крестьянами монастырской вотчины, человек более 1000, явились с дубьем,
кольям
и топорами и межевать не допустили, крича, что если станут межевать, то будить
бить до смерти, останавливали солдат, хватая их за ружья и штыки, для рассеку
между лесом рубить деревьев не давали, где нужно было идти для измерения с
цепью, какое дерево надобно было рубить, охватывали его руками, подставляли под
топоры ноги и прочь толкали, чтоб только начать драку, и таким многолюдственным
нападением франт смешали. Келарь вытащил из рук солдата цепь, передние кольца
ее разогнули, столб, привезенный для обозная-
