своему правительству о желании французского короля, чтоб один из меньших
сыновей Августа III получил по смерти отца польскую корону. В Дрездене
приписали это желание внушениям прусского короля, которому было бы выгодно,
если б в Польше был король, слабый собственными средствами, который бы потому
зависел совершенно от Пруссии и Франции или по меньшей мере, не имея
собственных владений, не мог бы быть полезен России. Наследная принцесса
саксонская, державшая мужа совершенно в своих руках, была сильно раздражена
донесением Ласа, ибо всеми силами старалась доставить и польскую корону своему
мужу. С этих пор она усугубила свои ласки Гроссу и министрам дворов, союзных с
Россиею, объявляя, что совершенно полагается в достижении своих целей на помощь
России и ее союзников, ибо если курфюрст саксонский не будет вместе и королем
польским, то Саксония не будет в состоянии ни в чем помогать России, которая
чрез то лишится значительной доли своего влияния в европейских, особенно в
немецких, делах. Гросс узнал о намерении графа Бриля и некоторых польских
магнатов доставить наследному принцу и наследство польского престола при жизни
королевской, внушая полякам, что в случае кончины королевской этим средством
они могут избежать войны и обычного разорения своих имений. Но так как король
по конституции не может думать при своей жизни о наследнике и надобно, чтоб
сама республика предложила об этом королю, то решили хлопотать об уничтожении
liberum
veto. Польский вице-канцлер уже обратился с этим к Гроссу, внушая, что иначе
никакого порядка в Польше не будет. Требуя от своего двора инструкций по этому
важному делу, Гросс писал: «По моему мнению, цель не может быть достигнута без
конфедерации, а на всякую конфедерацию в Польше можно смотреть как на
междоусобную войну, в которой соседние державы рано или поздно принуждены будут
принять участие, и нет сомнения, что король прусский примет это участие с
большею охотою, чтоб под видом защиты польской вольности достигнуть своих
старых намерений относительно польской Пруссии и Померании».
В июне Гросс опять писал о том же деле, опять требуя инструкций: «Хотя граф
Лас
доносил о желании французского министерства, чтоб в польские короли избран был
один из младших сыновей Августа III, однако после этого здешнее министерство
получило известие, что назначенному сюда новому французскому послу графу Брольи
предписано составить в Польше партию в пользу герцога Пармского инфанта дон
Филиппа; с другой стороны, король прусский злостно внушал Франции, будто
венский двор вместе с вашим ампер. величеством намерен возвести на польский
престол принца Карла Лотарингского. Я узнал об этом отчасти от самого графа
Бриля,
отчасти от австрийского посла графа Штейнберга; и так как эти обстоятельства
могут побуждать благонамеренных польских магнатов тем скорее подумать о таких
мерах, которыми можно было бы предупредить замешательства в их отечестве, и
потому обратиться ко мне для знания намерений вашего величества, то я считаю
необходимым возобновить просьбу о наставлении, как отвечать польским магнатам.
Между тем в глубочайшем секрете я уведомлен, что польские вельможи для
предотвращения интриг, разорения страны и частных имуществ не знают другого
средства, кроме избежание междуцарствия предварительным избранием преемника
королю в особе наследного принца саксонского. Для достижения этой цели
необходима чрезвычайная осторожность, чтоб отнюдь прежде времени ничто не
разгласилось, ибо в противном случае этому намерению будут препятствовать
Франция и особенно Пруссия, которая ждет случая в мутной воде рыбу ловить и
часть польских владений себе присвоить. Вот почему на будущем сейме еще ничего
об этом открыто не будет; только воспользуются королевским пребыванием в
Польше, чтоб согласиться относительно способов, которыми надеются безопасно без
конфедерации и без повреждения вольного голоса (liberum veto) получить
желаемое. Я знаю, что король английский совершенно согласен содействовать этому
намерению».
Известие, что двое младших сыновей короля, Ксаверий и Карл, отправляются в
Польшу, сильно опечалило наследную принцессу; она боялась, чтоб тот или другой
принц не приобрел любовь поляков в предосуждение ее мужу. Она объявила Гроссу,
что надеется приобрести расположение поляков, если только ее мужу и ей
позволено будет следовать за королем в Польшу. «Вы мне окажете большую услугу,
– сказала она Гроссу, – если по приезде своем в Варшаву склоните князей
Чарторыйских внушить графу Брилю о необходимости приезда в Польшу наследного
принца, ибо без такого требования князей Чарторыйских первый министр сам никогда
не предложит об этом королю». Ту же просьбу повторила она и в другой раз,
прибавив: «Я этого особенно потому желаю, что наследный принц большей части
поляков знаком только с худой стороны, т.е. со стороны слабости ног; его
присутствие в Польше сообщило бы им другие понятия о нем, они