сикх старался составить новую придворную партию, включая в нее и Полоцких.
«Полоцкие
часто его обманывают, – писал Гросс, – таким образом, он прежних друзей
королевских потеряет или заставит пребывать во вредном бездействии, а новых
надежных друзей в таких людях, которые издавна привыкли королевской воле
сопротивляться и поступать по французским внушениям, не найдет. Мнишек
непременно хочет быть главою партии и притеснять тех, которые не вступают в его
виды. Я сам был свидетелем, что когда недавно великий подскарбий литовский граф
Лемминг находился здесь, в Дрездене, и граф Мнишек прямо предложил ему отстать
от Чарторыйских и когда Флеминг не согласился, то после этого его стали
принимать при дворе с явною холодностью. Поэтому я опасаюсь, что если поведение
Бриля и Манишка не переменится по возвращении короля в Варшаву, то князья
Чарторыйские с своими друзьями, чтоб показать двору силу свою в королевстве,
если не явно, то под рукою станут сопротивляться двору; я должен
засвидетельствовать,
что князья Чарторыйские и преданные им вельможи – люди самые умные и
относительно европейской системы самые доброжелательные да, сверх того, самые
богатые в Польше, тогда как приставшие к графу Манишку гетманы коронный и
литовский да подканцлер и крайний коронные, подобно самому Манишку, люди
среднего ума, а воеводы смоленский и Бельский с кравчим коронным издавна
преданы Франции и Пруссии».
В начале ноября Гросс получил от своего двора рескрипт, в котором
говорилось, что Кейзер-лингу в Вену послано приказание вытребовать от тамошнего
двора тайное обязательство такого рода: если прусский король нападет на
Саксонию или Ганновер, то Австрия вместе с Россиею немедленно же подают помощь
подвергшейся нападению стране; Гросс должен вытребовать такое же тайное
обязательство у дрезденского двора, что в случае нападения прусского короля на
Ганновер
Саксония будет действовать против Пруссии вместе с Россиею и Австриею. Когда
Гросс сделал это предложение графу Брилю, тот отвечал, что хотя нельзя довольно
восхвалить императрицу за попечение об общем интересе союзников, однако у
Саксонии с Пруссиею только что заключена конвенция относительно прежних споров
и потому нельзя ожидать со стороны прусского короля скорого нападения; также,
пока английский парламент не понудит своего короля употребить меры против
прусского короля за удержание английских капиталов на Силезию, нельзя ожидать
нападения Фридриха II на Ганновер. Это нападение сомнительно и потому, что
Франция страдает недостатком денег, несогласием министров и опасною ссорою
духовенства
с парламентами, следовательно, не в состоянии начать войну, а без ее помощи
невероятно, чтоб король прусский отважился нарушить мир. Притом из рескриптов
императрицы к Кейзерлингу и к нему, Гроссу, не видно, обязался ли король
английский, как курфюрст ганноверский, помогать Саксонии в случае нападения на
нее: саксонскому двору надобно об этом знать, прежде чем давать обязательство с
своей стороны; кроме того, надобно знать, какой ответ получится от венского
двора. Если бы генеральный оборонительный союз между обоими императорскими
дворами, Великобританиею, Голландиею, Ганновером и Саксониею был заключен, по
которому эти дворы для сохранения общей тишины обязались бы действовать всеми
своими силами против нарушителя ее, кто бы он ни был, то в частных тайных
обязательствах нужды бы не было. Дрезденский двор просит императрицу
всемилостивейшее
принять в уважение, что если б в нынешних обстоятельствах, когда у Саксонии с
Пруссиею конвенция, когда между Ганновером и Саксониею никаких обязательств нет,
прусский король проведал бы каким-нибудь образом (а он хвастает, что ему
известны самые тайные происшествия при русском дворе) о данном здешним двором
обязательстве в пользу Ганновера, то это подало бы ему случай немедленно
напасть на Саксонию, нищую деньгами, войском и крепостями, и разорить ее
вконец, тем более что он уже раз объявил, что в случае начатия войны его
интерес требует прежде всего привести Саксонию в бездействие.
«Но в таком случае, – возразил Гросс, – в силу тех самых обязательств, о
которых
идет речь, Саксония будет защищена обоими императорскими дворами и большей для
себя безопасности никогда ожидать не может; да и никак нельзя опасаться, чтоб
прусский король узнал как-нибудь тайну соглашения». Несмотря, однако, на эти
возражения, Бриль остался при своем: впрочем, Гросс писал своему двору, что
если венский и ганноверский дворы согласятся дать эти обязательства, то и
саксонский легче будет уговаривать.
Отношения шведские, видимо, отходили на второй план. Панин писал из
Стокгольма, что продолжительное пребывание в увеселительном дворце Ульрихсдале
еще более благоприятствует удалению королевскому от дел, а королева, видя, что
ее нежность и красота наводят уныние, упражняется изо всех сил в выдумывании
разных забав, чтоб хотя ими сохранить сердце и доверие