паче потому, что я тогда таких доходов к содержанию с домашними не имел,
несколько был тронут: а мои приятели, то приметя по глазам моим, в тот же миг
не оставили прилежно штурмовать мою крепость наичувствительнейшими выражениями,
исчисляя моих неприятелей, а его (Вульфа) сильных покровителей, и что я чрез то
себе не статую, как описывают о римских патриотах, но еще больше злодеев
получу, а он, конечно, чрез придворные дороги с немалым мне повреждением о том
свои происки в действо произвести может. Мысли о 25000 рублях, тогда в
недостатках находящегося и имеющего тогда дочь-невесту, для коей за
недостатками ничего в приданое приготовлено не было, сделали в духе моем
колебание. Я ответствовал оным моим приятелям, что я имею нужду теперь ехать со
двора и чтоб они приехали на другой день ко мне обедать, тогда решительный им
ответ скажу. Оные соблазняющие и склоняющие к согласию с большим числом так
поступающих
людей мысли весь тот день меня колебали. Но напоследок, собрав в противоборстве
слабостей и в подкрепление в мысли моей примеры прежде бывших в свете
патриотов, кои, предпочитая истинную добродетель всему, не токмо убожество, но
и многие бедствия терпеливо сносили и жизнь свою справедливости в жертву
посвящали, счастливился я помощью всевидящего из мыслей моих бродящие лакомства
прогнать и твердое положил себе правило, чтоб тем не опорочить мои до того к
справедливости устремления». На другой день Шаховской попросил приятелей своих
сказать Вульфу, что он «справедливость, славу монархини и пользу отечества ни
за какую цену продавать не намерен». Шаховскому удалось довести дело до
сведения императрицы, которая, выразившись прямо в пользу мнения генерал-
кригскомиссара,
заставила этим молчать покровителей Вульфа.
Все распоряжения относительно войска получили особенную важность, потому что
в воздухе пахло войной, несмотря на видимое спокойствие. Сеть союзов, которою
государства старались окружить себя, производила то, что, где бы ни упала
искра, пламя охватывало всю Европу. В это время, когда в Петербурге с
напряженным вниманием следили за движениями в Европе, готовясь принять в них
деятельное участие, вдруг приходит известие с Востока о восстании Башкирцев.
Причина восстания была религиозная: ревнители магометанства не могли переносить
подчинения христианскому правительству. Виновником восстания было магометанское
духовное лицо Батыра; почти все другие духовные лица действовали с ним заодно,
и восстание вспыхнуло повсюду почти в один час. Неплюев, как нарочно, сильно
занемог в это время; несмотря, однако, на болезнь, он сделал нужные
распоряжения: разослал приказы в крепости по линии, чтоб были готовы к защите и
по возможности делали поиски над бунтовщиками; велел немедленно выслать с Яика
тысячу Козаков; двинул внутрь страны три полка, находившиеся под его командою,
с приказанием не щадить ни людей, ни жилищ для внушения страха и уничтожения
зла в самом начале; написал, чтоб присланы были четыре полка, находившиеся в
Казанской губернии. Так как башкиры ждали помощи от киргизов, то Неплюев написал
наместнику Калмыцкого ханства Рундуку, чтоб прислал тысячу калмыков вследствие
усиливающихся киргизских дерзостей, ибо калмыки питали страшную ненависть к
киргизам; написал к донскому атаману, чтоб прислал тысячу своих Козаков; около
тысячи оренбургских Козаков и 500 ставропольских крещеных калмыков отправил в
те места по линии, где предвиделась опасность от киргизских нападений; к
киргизам отправил на татарском языке листы от имени жившего в Оренбурге
знатного магометанского лица, пользовавшегося особенным уважением; здесь
говорилось, что хотя он и радуется подвигу своих единоверцев, но так как башкиры
народ вероломный и непостоянный, то опасно, чтоб киргизы, оказавши им помощь,
не сделались первою их жертвою. Между башкирами разбросаны были также листы от
имени того же оренбургского духовного лица с увещанием прекратить бунт; в
грамотах от своего имени Неплюев обещал тысячу рублей тому, кто поймает и
приведет Батыру, и 500 рублей за поимку десяти лучших его учеников.
Но прежде чем войска правительства двинулись в указанных им направлениях,
башкиры
побили много русских, причем отличались страшною свирепостью, резали в куски
тело несчастного, попавшегося им в руки. Сильное сопротивление бунтовщикам
оказали тетери и мещеряки; когда же пришли русские полки, то бунтовщики
принуждены были перебираться за Яик к киргизам, и перебралось их с женами и
детьми более 50000 душ. Неплюев послал в Киргизскую орду грамоты, в которых
требовал, чтоб киргизы выдали бежавших к ним Башкирцев мужеского пола или по
крайней мере выгнали их из своей орды, а жен, дочерей и все имение взяли бы
себе. Киргизы немедленно исполнили это требование; многие башкиры, защищая
своих жен и дочерей, были побиты, причем погибло много и киргизов; другие
башкиры
прибежали в прежние свои жилища,