Деев бьют, обнажа пред мирскими людьми, в противность обета своего и закона
Божия. Чтоб отныне начальствующие не смели наказывать телесно порученных им
монахов и монахинь ни за что без общего рассмотрения и согласия всей братии или
по крайней мере главных из нее».
Число ученых священников было еще незначительно, да и не все из них окончили
полный курс, некоторые, получив уже место, продолжали посещать училище; а между
тем недостаток в людях и школах заставлял отнимать у духовенства лучших
воспитанников для светской науки. Мы видели, как духовное начальство сильно
отстаивало воспитанников своих училищ от требований Медицинской канцелярии. Но
в 1748 году явился в Новгороде и Москве знаменитый профессор элоквенции
Тредиаковский от Академии наук для набора студентов в академический университет
и выбрал лучших. В Петербурге в Академии экзаменовали их Ломоносов, Браун и
Фишер и нашли, что 17 воспитанников в гуманиорах и школьной философии довольный
успех имеют, так что на академические лекции о чистоте штиля, здравейшей
философии и математики допущены быть могут, а двоих из них надобно послать на
несколько времени в академическую гимназию латинскому языку учиться.
Деятельность Академии наук преимущественно высказывалась в деятельности двоих
ее членов – Ломоносова и Мюллера; темная сторона тогдашней ученой жизни
выражалась в борьбе этих знаменитостей друг с другом и в борьбе их с людьми,
которые, получив не по праву сильное влияние на судьбу науки в России, не могли
выносить законных представителей науки, потому что последние не могли спокойно
подчиняться им. Затруднительное положение Академии проистекало главным образом
оттого, что в стране, какою была тогдашняя Россия, где наука не могла еще
пустить сколько-нибудь глубоких корней, нельзя было наполнить ученого учреждения
все достойными членами, большинство подавало повод к разного рода упрекам
относительно
исполнения обязанностей, и этим пользовались люди, желавшие управлять
Академиею; они выставляли на вид, что ученые не способны, не достойны сами
управляться, что ими нужно управлять другим, и достигали своей цели, причем,
разумеется, за грехи недостойного большинства платилось достойное меньшинство.
Профессор химии, напечатавший в 1748 году риторику, первую на русском языке,
где все примеры сочинены или переведены им самим, в 1749 году трудился в
лаборатории, делал химические опыты, до крашения стекол надлежащие, приготовлял
простые материалы, разные соли, водки, а потом старался искать и нашел способ,
как делать берлинскую лазурь и бакан веницейский; он же делал физические опыты
и сочинял похвальную речь императрице на российском языке и переводил ее на
латинский, участвовал в составлении российского лексикона. Похвальное слово
императрице Ломоносов произносил в торжество восшествия на престол Елизаветы
(Академия
имела собрание на другой день праздника, 26 ноября). Произнесение речей на этом
торжестве всего лучше было поручать двоим самым видным членам Академии –
Ломоносову и Мюллеру, ибо кроме внутреннего достоинства, какое они могли дать
своим речам, оба ученые были богатыри физически, обладали громким голосом и не
смущались перед публикою. Шумахер видел необходимость назначать ораторами
Ломоносова и Мюллера, но вот как по этому случаю завистливый пигмей выразил
свою ненависть к великанам. Шумахер писал Теплову: «Очень бы я желал, чтобы
кто-нибудь другой, а не г. Ломоносов произнес речь в будущее торжественное
заседание, но не знаю такого между нашими академиками. Оратор должен быть смел
и некоторым образом нахален: разве у нас есть кто-нибудь другой в Академии,
который бы превзошел его в этих качествах?» О Мюллере Шумахер выражается так
же: «Он обладает громким голосом и присутствием духа, которое очень близко к
нахальству».
Для нас в знаменитом панегирике, который так долго выставлялся образцом
ораторской речи, особенно замечательно указание Ломоносова на то, чего
недостает русской науке, чем должно было заняться образующееся поколение:
«Представьте себе (российские юноши) будущее ваше состояние, к которому вы
избраны, со благоговением внимайте, что августейшая императрица, довольствуя
вас своею казною, мастерски повелевает, обучайтесь прилежно, я видеть
российскую Академию из сынов российских состоящую желаю; поспешайте достигнуть
совершенства в науках: сего польза и слава отечества, сего намерения моих
родителей, сего мое произволение требует. Не описаны еще дела моих предков,
и не воспета по достоинству Петрова великая слава. Простирайтесь в
обогащении разума и в украшении российского слова. В пространной моей державе
неоцененные сокровища, которые натура обильно произносит, лежат потаенны и
только искусных рук ожидают: прилагайте крайнее старание к естественных вещей
познанию».
Когда речь стала известна в Москве и за границею, Шумахера начали терзать
известиями о
