Лютова. Для приобретения необходимых для дворянина познаний его привезли из
деревни в Петербург, где он поместился у дяди своего, ротмистра конной гвардии,
жившего в казенных полковых светлицах. Квартира ротмистра состояла из четырех
просторных комнат: «Первая составляла переднюю, или залу, отправляющую также
должность столовой, вторая – спальню, и оба сии покоя были обиты обоями и
порядочно убраны, а из других двух задних одна была детскою, а другая – и
лакейскою, и девичьею. Жена дяди с приятельницею своею препровождали время свое
наиболее в играни в карты, ибо тогда зло сие начало входить уже в обыкновение,
равно как и вся светская нынешняя жизнь уже получила свое основание и начало.
Все, что хорошею жизнью ныне называется, тогда только что заводилось, равно как
входил в народе и тонкий вкус во всем. Самая нежная любовь, толика
подкрепляемая нежными и любовными и в порядочных стихах сочиненными песенками,
тогда получала первое только над молодыми людьми свое господстве, и помянутых
песенок
было не только еще очень мало, но они были в превеликую еще диковинку, и буде
где какая проявится, то молодыми боярынями и девушками с языка была не
спускаема».
Болото так описывает своего французского учителя и свое ученье: «Г. Ляпис
был хотя и ученый человек, что можно было заключить по беспрестанному его
читаною
французских книг, но и тот не знал, что ему с нами делать и как учить. Он мучил
нас только списыванием статей из большого французского словаря, изданного
французскою Академиею и в котором находилось только о каждом французском слове
изъяснение и толкование на французском же языке, следовательно, были на большую
часть нам невразумительны. Сии статьи, и по большей части такие, до которых нам
ни малейшей не было нужды, должны мы были списывать, а потом вытверживать
наизусть без малейшей для нас пользы».
Эти полезные занятия были прерваны отъездом молодого Бологова в деревню по
случаю смерти матери. Сначала он заехал в Псковскую провинцию, в деревню к
сестре своей, которая была замужем за достаточным помещиком. У зятя своего
мальчик нашел книгу Квинта Курия «Жизнь Александра Македонского». «Я не мог
устать, ее читаючи, – говорит он, – и прочел ее раза три на досуге». Потом
мальчик поселился в своей собственной деревне. «Здесь, – говорит он, – я со
скуки бы пропал, если б не помогла мне склонность моя к наукам и охота к читаною
книг. Несчастье мое только было, что книг для сего чтения взять было негде.
Однако против всякого чаяния узнал я, что у дяди моего есть одна большая
духовная книга – „Камень веры“. Я прочитал ее в короткое время с начала до
конца и получил чрез нее столь многие понятия о догматах нашей веры, что я
сделался почти полубогословом и мог удивлять наших деревенских попов своими
рассказами и рассуждениями, почерпнутыми из сей книги». Один из этих попов,
пограмотнее,
достал молодому барчонку Четьи-Минеи. «Боже мой! Какая была для меня радость,
когда получил я первую часть сей огромной книги. Как она была наиболее
историческая, следовательно, для чтения веселее и приятнее, то я из рук ее
почти не выпускал. Чтение сие было мне сколько увеселительное, столько же и
полезно. Оно посеяло в сердце моем первые семена любви и почтения к Богу и
уважение к христианскому закону, и я, прочитав книгу сию, сделался гораздо
набожнее
против прежнего. А знания мои столько распространялись, что вскоре начали обо
мне везде говорить с великою похвалою, деревенские же попы почитали меня уже
наиученейшим человеком; но что и неудивительно, потому что они сами ничего не
знали. У дяди моего нашел я также и несколько математических книг печатных и
скорописных и тотчас начал списывать и все фигуры, разбирая, счерчивать и чрез
самое то учиться сим наукам. Третье упражнение мое состояло в писании. Не имея
ничего лучшего, списал я целого Телемака с печатного, которую книгу удалось мне
тогда достать».
С таким приготовлением Болото поступил в военную службу. По особенным
обстоятельствам
он должен был ехать в Петербург хлопотать о производстве в первый офицерский
чин. «Едучи еще в Петербург, за непременное дело положил я, чтоб побывать в
Академии и купить себе каких-нибудь книжек, которые в одной ней тогда и
продавались. В особливости же хотелось мне достать „Арсениду“, о которой
делаемая мне еще в деревне старичком моим учителем превеликая похвала не
выходила
у меня из памяти. Я тотчас ее первую и купил; но как в самое то время увидел я
впервые
и „Жилблаза“, которая книга тогда только что вышла и мне ее расхвалили, то не
расстался я и с нею. Обеим сим книгам был я так рад, как наше превеликую
находку».
В полку книги, привезенные Болтовым из Петербурга, переходили из рук в руки
и доставили владельцу расположение товарищей. Один сержант познакомил его с
нового рода литературным произведением. «Имел он у себя список с трагедии
„Хорева“. Сию трагедию знал он всю Ани-