масть и позоря врагов их ошибками; и вдруг такая страшная ошибка, такой
позор перед лицом этих самых врагов! Теперь уже нет более возможности
величаться всегдашнею верностью своих суждений: что, если б императрица
послушала его и поспешила безусловно ратификовать субсид-ный договор? Эти
враги, которых он так беспощадно порицал, одержали полную победу, благодаря их
проницательности Россия не далась в обман, оставила за собою полную свободу
действия. Хуже всего, Бестужев должен был чувствовать, как он упал в мнении
императрицы: Елизавета никогда не любила его, но она считала его необходимым по
его талантам и опытности и не выдавала врагам; но теперь это обаяние
необыкновенного искусства и предусмотрительности исчезло: ошибки молодости,
неопытности извиняются легко, ибо считаются средством к приобретению искусства;
ошибки старости не прощаются, ибо могут только служить признаком падения сил. С
падением Бестужева поднимался Воронцов: Елизавета любила его как старого
верного слугу во время испытания; потом обнаружила холодность, когда указаны
были ей увлечения вице-канцлера, но холодность не была продолжительна; сам
Бестужев отнял у Воронцова возможность грешить и навлекать на себя гнев
императрицы, разорвав с Пруссиею, удалив из Петербурга ее министров. Улик
против вице-канцлера не было более, он неуклонно шел по течению, и Елизавета
незаметно возвратила ему прежнюю благосклонность, а Шуваловым он был нужен как
покорное орудие, как человек, неопасный своею самостоятельностью. Воронцов все
более и более захватывал себе участия в делах; остальные члены Иностранной
коллегии были на его стороне.
Бестужев в своей записке настаивал, что при важности обстоятельств
необходимо учредить чрезвычайное собрание, которое бы ведало дела политики и
войны. Он требовал этого собрания для себя, чтоб иметь всегда перед собою
неприязненных людей, заставлять их высказываться явно в присутствии
императрицы, громить их в этом присутствии и тут же приводить Елизавету к
окончательным решениям – одним словом, отнять у врагов великую выгоду
действовать против него без него. Когда 3 марта императрица велела коллегии
Иностранных дел подать свое мнение по поводу англо-русского союза, то канцлер
написал записку, в которой говорил: «Когда канцлер в окончании пространного
своего представления от 19 января упоминал вкратце о надобности и пользе
учредить некоторую особливую из доверенных персон комиссию, которая бы под
единым руководством ее им. встав поручаемое ей отправляла, то он тогда подлинно
не имел еще к тому другой важнейшей причины, как только чтоб удобней и с лучшим
порядком исполнять принятые обязательства. Почему ежели б почитать, что
заключенный в Англии с королем прусским трактат разрушает некоторым образом
здешнюю конвенцию, то вышепоказанное о учреждении некоторого совета
представление могло б теперь уже прошедшим делом считаться. Но понеже вместо
того сей с Пруссиею трактат, не разрушая нимало здешней конвенции и обещая
паче, что Англия ныне еще охотнее по ста тысяч фунтов стерлингов на год давать
будет за содержание здешних войск в Лифляндии (для того, что инока не может она
полагаться на святость прусского обещания и единственно здешние войска надежным
сему трактату гарантом служить имеют), переменяет, однако ж, по правде сказать,
весь вид бывшего доныне генеральных европейских дел состояния; то скорей
произведение в действо вышепоказанного представления ныне паче, нежели
когда-либо, нужно и полезно быть имеет; надобно принятие такой резолюции,
которая бы всех в Европе держав, так сказать, удиви и останова каждую в своих
устремлениях, обратила их глаза и аменцию предпочтительно всем другим на
здешний двор, и чрез то, сделав их необменными искателями здешней дружбы, и
избирать тогда что лучшее. Ничего к сему способнее быть не может, как тогда б
ее и. в.-ство, избрав наидостойнейших монаршей своей доверенности персон,
учредило из них при своем дворе тайный военный совет не только для нынешнего
времени, но и навсегда. Сия одна резолюция всех в Европе дворов на довольное
время остановила б, ибо каждый за нужно и необходимо для себя почтет обождать
сперва, какие будут сего нового военного совета упражнения и к чему прямо
определение его клониться имеет; а из того то произойдет, что, стараясь каждый
ближе
здешние склонности распознать, натурально принужден будет свои тем больше
обнажить и всегда здешнему двору оставить во власти решение между ими делать.
Весьма много сему первому распоряжению важности прибавится, ежели б притом еще
угодно было повелеть, чтоб сей тайный военный совет начал исправление своей
должности приведением генеральное всех здешних сухопутных и морских сил в такую
готовность и состояние, чтоб тотчас все в движение прийти и каждый полк в 24
часа в поход выступить мог. Понеже теперь должность и упражнение подобного
тайного военного совета почти генеральное всю политическую систему в себе
заключать имеют, то, кого бы ее и. яство и сколько членами оного назначить ни
соизволила, канцлеру и вице-канцлеру