человек; но было известно (?), что в продолжение зимы это войско должно было
увеличиться и что хотели довести его до 40000 человек. Что касается страшного
названия зачинщика войны, то это пустое страшило, пугающее только робкие умы.
Не следовало обращать на него никакого внимания в таких важных обстоятельствах,
когда дело шло о спасении отечества, о поддержании Бранденбургского дома.
Задерживаться пустыми формальностями в таком важном случае было бы в политике
непростительной ошибкой. При обычном течении дел не надобно удаляться от этих
формальностей, но нельзя подчиняться им в случаях чрезвычайных, где
нерешительность и медленность могли все погубить и где можно было спастись
только быстротою и силой».
Из этих слов понятно, почему в Петербурге называли Фридриха
скоропостижным
государем и считали самым опасным соседом, силы которого необходимо сократить.
Для нападения на Австрию Фридрих составил две армии: одна под начальством
фельдмаршала
Верина должна была идти в Богемию к Кёнигсгрецу; другая должна была под
начальством самого короля вступить в Саксонию, обезоружить тамошние войска,
если застанет их рассеянными по квартирам, или разбить их, если найдет в сборе,
чтобы при движении в Богемию не иметь в тылу неприятеля.
В конце июня австрийский министр в Дрездене граф Штейнберг получил от
австрийского же министра в Берлине известия о чрезвычайных военных
приготовлениях прусского короля. О том же самом писал саксонский министр в
Берлине к графу Брилю. Бриль, сообщая эти известия Гроссу, сказал, что прусские
приготовления, с одной стороны, проистекают из страха перед движением русских
войск и перед договором, заключенным в Версале между Австриею и Франциею; но с
другой стороны, может статься, что Фридрих II захочет предупредить нападения и
первый нападет на австрийские владения, именно на Богемию и Моравию. Если по
примеру 1744 года он захочет вторгнуться в них чрез Саксонию, то саксонское
правительство хотя по слабости своей армии и не может воспрепятствовать проходу
пруссаков, однако в исполнение обязательств своих с императрицею-королевою
соберет войско и станет ожидать удобного и безопасного случая, причем желает
знать, какое решение примет русский двор, ибо польский король во всем намерен
подражать
России.
В конференции 8 июля положено было приказать Гроссу отвечать Брилю, что
русские войска собраны в Лифляндии для немедленного падания помощи верным
союзникам и особенно для удержания короля прусского, как государя очень
предприимчивого и скоропостижного, от нечаянного на них нападения,
причем области его польского величества включаются в это великодушное
намерение. Гросс должен прибавить, что всякий другой государь при таких
обстоятельствах оставил бы в покое соседей и был бы рад, что его самого в покое
оставили; но не таков король прусский: если он действительно уверился, что
императрица-королева хочет сделать на него нападение, то, хотя бы он подлинно
знал, что мы ей помогать будем или не будем, в обоих случаях интерес его
требует долго в страхе не оставаться, но каким-нибудь сильным и внезапным
ударом привести венский двор в расстройство и бессилие. Положение дрезденского
двора при таких обстоятельствах чрезвычайно критическое: самая меньшая
опасность ему от насильственного прохода прусских войск чрез Саксонию, потом
возвращения в случае неудачи, влекущего погоню неприятельских войск, вследствие
чего Саксония сделается театром войны; и так как Саксония одним своим средством
не может препятствовать проходу прусских войск, то от польского короля зависит
предупредить разорение своих владений, взявши в Саксонию от 30 до 35000
русского войска, причем он должен довольствовать их только квартирами, а
провиантом и фуражом наполовину, за остальную же половину получит деньги.
И тут поведение австрийского двора произвело сильное раздражение при
петербургском: Эс-тергази уклонился от переговоров о введении русского войска в
Саксонию. Потом Эстергази старался оправдать поведение своего двора тем, что
благодаря его умеренности и осторожности Франция приведена в необходимость
подать ему помощь по Версальскому договору, а король прусский лишается всякого
предлога требовать помощи от кого бы то ни было, будучи неоспоримо зачинщиком
смуты. В конференции 28 августа решено было объявить Эстергази: императрица не
может вспомнить без сожаления о чрезмерной умеренности относительно прусского
короля как такого государя, который сам ее ни в чем не имеет; благодаря этой
достойной сожаления умеренности Австрия требовала, чтобы Россия не делала
приметного вооружения и движения войск, и посол австрийский отказался от
переговоров о введении русского войска в Саксонию. Если бы императрица в том и
другом случае не была удержана желанием поступать во всем единодушно с
