дать вид искренности. Аббат Бернес – человек острый, воображение имеет
весьма живо, довольно учен и сведущ в делах, сладкоречив, любит светское житье
и веселья; он был знаком маркизе, когда она была мадам Тироль; он в великой
бедности делывал для нее стишки и был соучастником в веселия. Достигнув
благополучия, она произвела его мало-помалу, так сказать, из ничего даже до
чина статского министра. Можно сказать, что он ее тайный советник. По
иностранным делам сии два министра, будучи в великом кредите у маркизы,
наибольше силы имеют, почему и все чужестранные министры к ним адресуются.
Господину Руле иногда сие немило, но не смеет против того явно досадовать,
опасаясь потерять первое место. По всему кажется, нельзя больше дворам в дружбе
быть, как здешний и венский. Сие и нынешнее особливое здешнего двора усердие о
интересах
венского должно приписывать двум главным причинам: кредиту маркизы и поганке к
приобретению
новых областей. Но только одна маркиза и аббат Бернес, поставляя себя творцами
сея
системы, стараются оную сутенировать; прочие министры тому следуют и, пока оные
две особы в силе будут, тому следовать будут. Генеральное же весь народ поныне
австрийцев
не любит. Явным негодованием отзываются, что войска и иждивения тратятся на
вспоможение древнему их неприятелю. Венский двор думает, что много здешний
уловил. Кажется, здешнее министерство непрозорливо, но заведенная издревле
машина так тверда, что трудно ее испортить. В самом деле, Франция великую
пользу в нынешних обстоятельствах находит. Ее вид всегда был обессилить
австрийский
дом и приобретать мало-помалу Нидерланды; она, может быть, то получает, а за то
дает ему Силезию, собственное его имение. Итак, Франция всегда с выигрышем
остается. Притом сама неохотно уже видит силы короля прусского, который, будучи
протестантской веры, зачинает собою в Германии властвовать и кредит ее
(Франции) разделять, а со временем ей столько же или еще больше опасным быть
может, как и австрийский дом, которого она по меньшей мере турками воздерживать
могла.
По всем обстоятельствам видно, что министерству здешнему внушают, якобы
Франции никакой пользы нет в обязательствах с Россиею, а только быть в доброй
дружбе. Министерство, по слабости своей, однако ж, боясь и угождая маркизе,
которая весьма склонна к венскому двору, оное мнение здесь принимает. Сего ради
старался граф Старенберг всю негоциацию окончить до прибытия послов без
содействия и всех других дворов, хотя о их интересах тут же трактовано; и так
не оставлено им как единое преступление и принятие. Сию политику Россия могла
простить венскому двору, и поперечить ему не надобно было. Общее дело требовало
каким бы то ни было образом Францию серьезно ввести в игру против короля
прусского для приведения сего государя в настоящие границы, в чем главный вид
России состоит. Теперь она уже введена, и России надлежит необходимо
действовать самой у здешнего двора.
Все ныне воюющие державы против короля прусского по побуждении оного
обнадежены о выигрыше, а именно: Австрия, как неправо обиженная сторона,
бесспорно,
берет обратно Силезию и по праву завоевания, и как отнятое у ней имение.
Франция спорить не будет получить за то Нидерланды, что она себе формально
трактатом обещала. Швеция берет назад от неприятеля также землю, которая ей
принадлежала и на которую она еще претензию имеет. Сверх того, три главные
союзника о том предупреждены и не токмо оное ей сами обещали, но и формально
трактатом в том обязались. Итак, сии три пункта между союзниками предварительно
решены, и при генеральном примирении некому в том спорить. Только будет
затруднение одной России в удержании того, что она от нынешней войны себе
обещает, а именно сверх обессиления короля прусского приобретение себе
Курляндии. Правда, постановлено о том с венским двором, но другие союзники, кои
как главные державы при замирении будут, о том не знают. Правильно могут тогда
говорить,
что они чужим добром распоряжать права не имеют и не должны, но паче, имея с
Польшею обязательства, всячески Россию от того отвращать станут. Может Россия
предъявлять, что она Польше уступит за то Пруссию. На то нетрудно
ответствовать, что Россия на Пруссию и на завоевание областей короля прусского
права не имеет, потому что она, яко ауксилиарная держава и по обязательствам с
австрийским
и саксонским домами, войну производила. Все тогда, наскучив войною, получая то,
что всякий желал, а венский двор первый, выдадут Россию и не похотят для нее
одной замирения остановить; напротив того, ежели бы Россия поупрямилась
удержать Пруссию, то оставят ее одну; а по политическому резону надобно думать,
что Швеция, которой не должно совсем доверять, явно против того деклароваться
может, да и для принуждения к тому России она в состоянии против ее поднять
поляков и туркав, внушая им только, что Россия без всякого права хочет завладеть
у республики Курляндиею, собственною ее землею. Необходимо