реки близ Данилова монастыря, и архитектору князю Ухтомскому начертить план
и составить смету.
Но на приведение в исполнение таких обширных построек было мало надежды по
состоянию финансов во время войны. Граф Петр Шувалов представлял конференции:
«Капитала запасного нет; те миллионы, которые казне приобретены, издержаны; по
установленному способу надбавка на цену вина, и соли сделана, умноженные доходы
истощены, взаймы пожалованный миллион также. Способ приобрести деньги надежный:
определенную для копеечной монеты по 8 рублей из пуда медь, 437500 пудов,
переделать в грошовую, копеечную, денежную и полушечную монету по 16 рублей из
пуда, и вместо обращающихся в народе медных денег 7397910 рублей будет
обращаться
по этому моему плану в государстве 12502154 рубля. Подданные ту выгоду иметь
будут, что они шестнадцатирублевою в пуде монетою не так в провозе будут
отягощены, как теперь; прежняя монета такою низкою ценою установлена с целью
пресечь привоз из чужих краев, но теперь эта предосторожность считается
излишнею. Укажут, правда, другие способы для собрания большого капитала по
примеру иностранных государств, например лотереи или банк; но у нас эти
учреждения не годятся, потому что такую большую лотерею, чтоб получить шесть
миллионов, не только скоро, но и едва ли вовсе набрать возможно, особенно когда
у нас самая идея лотереи неизвестна. Что же банка касается, то от подделывания
банковых билетов опасность, и бумажки вместо денег народу не только дики
покажутся, но и совсем кредит повредится, потому что при употреблении банковых
билетов в торгах всякие помешательства и обманы могут происходить».
В Сенате Шувалов предложил, что по его изобретениям с 1750 года до сих пор
казна получила прибыли более пятнадцати миллионов рублей (15671172 рубля 53
копейки); из новых доходов устроен Дворянский банк; но это полезнейшее дело
может повести к крайнему разорению дворянских фамилий, ибо для уплаты назначен
только трехгодичный срок и многие дворяне не могут в три года выплатить, занять
же им негде, особливо находящимся при армии, и, таким образом, принуждены
лишаться недвижимых имений: нужно срок уплаты продолжить. Сенат согласился
продолжить срок еще на год. Велено в Штатс-контору под видом займа отпустить с.
Монетного двора 275000 рублей с уплатою таможенными ефимками, которые приказано
поскорее в передел употреблять, чтоб на Монетном дворе не последовало в деньгах
недостатка; из разных других мест велено выдать в Штатс-контору 39490 рублей.
Кроме военных издержек найдено необходимым производить безостановочно работы в
Кронштадте: после канала там строили купеческую и среднюю гавани, на что
отпущено было 97000 рублей. Смотрели, как бы сократить расходы, и опять напали
на бесконечные комиссии. Генерал-прокурор предложил: в Ярославле по корчемным и
прочим делам, а в Новгороде о непорядочных поступках верных сборщиков учреждены
комиссии, но дела в них продолжаются немалое время за спорами и подозрениями на
членов, а потому надобно раздать эти дела по соответствующим учреждениям: в
Камер-контору, Юстиц-коллегию, и если там не смогут решить, то в Сенат, чтоб
приказные понапрасну жалованье не получали и виновные без наказания не
оставались. Сенат согласился.
Так как управление финансами сосредоточивалось в Сенате, то в низших
учреждениях думали, что о всяком самом мелочном распоряжении в области финансов
должно доносить Сенату. Московский магистрат донес, что он наложил
пятидесятикопеечный оброк на акбар, построенный купцом Ефимовым для торговли
горшками; Сенат велел магистрату прислать ответ, зачем он утрудил Сенат таким
неподлежащим делом. Но никто не находил неподлежащим делом, что разрешение
открыть гербер или гостиницу зависело от Сената. В Москве был уже гербер,
одержимый
савояром Берликом в Немецкой слободе, а теперь позволено было основать другой –
в селе Покровском, что в Елохове; позволение было дано петербургскому купцу
Цыгинбейну,
у которого был гербер и в Петербурге. Сенат позволял также Московскому
университету иметь под собственным своим смотрением, обрежу или гербер для
иностранных профессоров, магистров и учителей. В конце года запрещено было
иметь в Петербурге более 2000 Извозщиков по причине дороговизны фуража.
Из явлений областной жизни по-прежнему особенное внимание возбуждали
крестьянские волнения. Евдокиям Демидов опять жаловался, что для усмирения его
крестьян в Алексинском и Тихвинском уездах послан был прапорщик с командою; но
крестьяне прапорщика не послушались, команде запрещали ходить в село Русаново,
грозясь бить до смерти; два священника и крестьяне сказали, что Демидова и
детей его слушать не будут. Против взбунтовавшихся крестьян Новоспасского
монастыря Лацкого уезда сел Спасского и Введенского отправился подполковник
