Ландсберга через реку Вирту, потом, остановись у Кистрина, послать один
корпус в окрестности Шета и учредить как можно, скорее главный магазин в
Старгарде,
давая между тем отдых лошадям, чтоб можно было пройти в окрестности Франкфурта
и подать помощь австрийской армии. Если же шведское войско приблизится к городу
Шету, то русскому войску спешить к Одеру, навести мосты и, соединяясь с
шведами, идти далее в неприятельские земли, чтоб отвлечь прусского короля от
Силезии. С. Андре согласился с этим мнением. Поэтому армия приняла направление
к северу и 28 июля расположилась у Ландсберга. 4 августа русские подошли к
Кистрину
и калеными ядрами сожгли город, но крепость не сдалась; она защищалась двумя
реками – Квартою и Одером – и каналами; чтоб окружить ее, русским нужно было
растянуть свое войско на большом пространстве, на что Фермер не мог решиться
вблизи прусского корпуса, командуемого графом Дона.
В ответ на донесение о бомбардировании Кистрина Фермер получил такой
рескрипт: «Счастливо произведенное вами в действие предприятие против Кистрина
не только приобретает вам совершенную нашу похвалу и одобрение и не только с
точностью соответствует нашим предписаниям, нашим надеждам на ваше военное
искусство, на ваше усердие и ревность, но отчасти и превосходит наши ожидания.
Пусть крепость Кистрин не взята, пусть и не будет принуждена к сдаче переходом
вашим через Одер и пресечением ей сообщения с прусским корпусом графа Дона;
довольно
и предовольное того, что примерною храбрости нашего войска неприятельское
войско устрашено, земские жители потерею своего свезенного в город имения
научены полагаться больше на наши обнадеживания и оставаться спокойно в своих
домах, чем полагаться на защиту своего войска, а истреблением обширного
магазина, содержавшего с лишком 600000 четвертей хлеба, конечно, сделано будет
великое препятствие неприятельскому плану, если пруссаки будут принуждены
позволить вам утвердиться в тамошних местах на безопасных зимних квартирах».
От 24 августа послан был Фермеру другой рескрипт: «Теперь самое критическое
время, в которое нынешняя война, слава и благосостояние государств решиться
могут. С одной стороны, фельдмаршал граф Даун теперь уже глубоко в Лузации,
если еще не вступил в Бранденбургию. С другой стороны, король прусской употребит
все силы предупредить графа Дауна и воспрепятствовать вашему с ним соединению.
Нельзя ручаться, не предпримет ли король твердого намерения во что бы то ни
стало на вас напасть и так разбить, чтоб после легко ему было противиться
одному графу Дауну. Наконец, что менее всего вероятно, не вздумается ли королю
по примеру чудного его во всем поведения обратиться в Польшу, чтоб там завести
смуту в свою пользу и удалить театр войны от собственных земель? На все эти три
случая мы не можем теперь здесь подать вам про-страннейшие наставления;
надеемся, что вы будете всегда в состоянии сдержать неприятельское стремление и
утвердиться в Померании на зимних квартирах – одним словом, совершить славную
кампанию. Старайтесь только прилежно проведывать о неприятельских движениях,
почему одобряем, что вы блезевскому аббату Иосифу Локку дали поручение посылать
вновь шпионов».
Надежда не исполнилась. Фридрих II находился в австрийских владениях, когда
узнал о вторжении русских в Бранденбург. Скоропостижный король немедленно
двинулся с войском на защиту своих основных владений. Во Франкфурте-на-Одере
услыхал он гром русских пушек, обстреливавших Кистрин, и неслышно от Фермера в
одну ночь перешел Одер несколько верст ниже Кистрина и отрезал Фермера от
Румянцевского
корпуса, находившегося вниз по Одеру по направлению к Шету. Фермер узнал о
приближении короля, когда толпа Козаков наткнулась на прусских гусар; 20 Козаков
было взято в плен, остальные ускакали и привезли в главную квартиру известие,
что пруссаки уже по Сю сторону Одера. Фермер немедленно снял осаду Кистрина и
расположил войско на выгодном месте подле деревни Цорндорф. Русская армия была
расположена
по-миниховски – большим каре, внутри которого находились обоз и конница.
14 августа в 9 часов утра началось сражение нападением пруссаков на правое
крыло русской армии. Здесь стоял новонабранный Шуваловым так называемый
обсервационный корпус, люди отличные, но никогда не бывавшие в огне. Несмотря
на то, они не дрогнули от прусской стрельбы и сдержали стремление прусских
гренадер, а русская конница расстроила их и заставила податься назад, 26
неприятельских пушек было уже в русских руках. Но движение конницы произвело
страшную пыль, которая вместе с дымом относилась ветром на вторую русскую
линию, которая ничего не могла различить и стреляла по своей коннице сзади, а
спереди явилась прусская конница под предводительством генерала Зейдлица;
русская конница была опрокинута на свою пехоту, в пыли и дыму русские
перемешались с пруссаками, и началась страшная резня, в которой русские солдаты
удивили неприятелей своею стойкости: расстрелявши все патроны, они стояли как
кА-