месте стоять, то и вовсе лошадей поморить можно, а люди без лошадей какую
службу отправлять могут? Артиллерии и амуниции возить не на чем будет. Из этого
милостиво заключить можете: не заставит ли меня и весь генералитет крайняя
нужда подаваться небольшими маршами вверх по реке Вирте или Немце к магазинам
нашим на Вислу и тем сберечь армию и многочисленных раненых не оставить в
неприятельских руках».
Но на военном совете, держанном 7 сентября, решено было, что оставаться в
бранденбургских
землях нельзя, идти прямо к Висле – навлечь гнев императрицы, а потому надобно
избрать среднее – идти в Померанию, стать лагерем у Старгарда и послать отряд
войска для захвачения Кельберга, приморской крепости, важной для подвоза войска
и съестных припасов из России. Решение совета было приведено в исполнение:
армия расположилась у Старгарда. Здесь 23 сентября держан был военный совет, в
котором Фермер предложил на обсуждение: так как месяц октябрь уже наступает и
начинаются жестокие осенние ветры с дождями, в здешних открытых и подобных
степи местах лесу нет, дров достать негде, люди, стоя в лагере, терпят немалую
нужду и лошади по недостатку полевого корма приходят в изнурение, то нужно ли
армию держать непременно в этих местах и как долго? Не лучше ли податься к реке
Драге, около которой более надежды к получению полевого корма и дров? Решили:
все тяжелые обозы, худоконную регулярную и нерегулярную кавалерию, пеших гусар
и Козаков вместе с больными отправить к Висле, а с армиею держаться на прежних
местах, пока время и обстоятельства позволят. На требования из Петербурга, чтоб
действовать против графа Дона, Фермер отвечал, что напасть на неприятеля,
который держится всегда в неприступных лагерях, имеет превосходную кавалерию и
артиллерию, убийственные действия которой еще в свежей памяти, – нельзя, не
подвергая войска крайней опасности, да если бы даже и удалось его разбить или
одним движением вперед оттеснить за Одер, то все же пришлось бы возвратиться в
Померанию, потому что около Одера, от Кистрина до Шета, нельзя найти никакого
пропитания. На упрек в несостоятельном описании Цорндорфской битвы Фермер
отвечал, что за пылью и дымом нельзя было рассмотреть движения полков и
распоряжения их командиров. Относительно краткости донесений отвечал, что нет
времени писать подробнее вследствие беспрестанных движений армии, ненастья,
рекогносцировок: ни одна бумага не выходит из канцелярии без его просмотра, ни
одно входящее дело, кроме него, никем не распечатывается.
В начале октября недостаток в лесе около Старгарда заставил Фермера перейти
на берег реки Драги; отсюда армия двинулась далее к Висле на зимние квартиры. В
Петербурге должны были помириться с этим, хотя выражали сожаление, что Дона не
разбит и, таким образом, кампания кончилась без славы; еще более жалели о том,
что Кельберг не был взят: отправленный Фермером генерал Палубах долго стоял под
городом и принужден был возвратиться без успеха. Относительно зимних квартир
Фермеру
предписывалось учредить кордон от Торна до Эльбинга, как было в прошлом году.
На это предписание Фермер отвечал, что он не преминет его исполнить, хотя прежде
для сохранения славы русского оружия взял было твердое намерение расположиться
с армиею кордоном в Померании и ожидать приближения шведской армии, а так как
Померания сильно истощена пребыванием в ней двух армий, то еще вскоре после
Цорндорфского
сражения заключил он контракт с жидком Барухом на поставку 25000 четвертей
хлеба по рекам Немце и Вирте. На это позднее уведомление Фермер получил ответ:
«Сожаление наше о том тем больше умножается, что сие ваше намерение весьма
поздно нам открыто, и вы доныне всегда представляли, что в Померании
остановиться никак невозможно; иначе мы приложили бы все старание всячески
облегчить вам это предприятие». Не были довольны и распоряжением Фермера о
покупке хлеба у Данцигского купца Вирника. «Мы, – говорилось в рескрипте, –
твердое намерение приняли снабжать нашу заграничную армию всяким хлебом и овсом
из нашей империи, ибо, как бы ни была высока ему здесь цена и как бы дорог
провоз за границу ни был, употребленные на то деньги в государстве останутся».
Несмотря на то 25 ноября, в день восшествия на престол Елизаветы, Фермер получил
Андреевскую ленту. Остались, по-видимому, без действия и нарекания иностранцев.
После Цорндорфской битвы саксонский принц Карл прислал Воронцову длинное письмо
с обвинениями против главнокомандующего: гусары и казаки употребляются не так,
как следует; держат их при армии, тогда как надобно рассылать их в разные
стороны для наблюдения за неприятелем и для содержания его в постоянной
тревоге. Обоз огромный, который требует 30000 подвод и отнимает у армии более
4000 солдат. Рядовые очень трудолюбивы и в работе неутомимы, но мало обучены
военному делу и мало между ними дисциплины. Фермер сделал великую ошибку,
потерявши понапрасну много времени под Кистрином. Для сражения выбрал самое
дурное место, несмотря на
