оного, довольно описать не могу, одним словом, похвальный и беспримерный
поступок солдатства всех чужестранных волонтеров в удивление привел. С нашей
стороны убиты генерал-поручик Домику, штаб-офицеров 2, капитанов 2,
субалтерн-офицеров 11, нижних чинов 878. Ранено: 1 генерал-поручик, 1 бригадир,
4 полковника, 4 подполковника, 6 майоров, 36 ротмистров и капитанов,
субалтерн-офицеров 101, нижних чинов 3744. Неприятельских тел погребено 4228, в
полон взято 605 человек, в котором числе один полковник и 15 обер-офицеров, но
большая часть оных ранена; дезертиров пришло 1406. Пушек отнято 14, знамен 4,
штандартов 3; ружей собрано на месте баталии 2222». «Победа сия, – говорит
современник, – произвела многие и разные по себе последствия, из которых
некоторые были для нас в особливости выгодны. Из сих наиглавнейшим было то, что
все войска наши сим одолением неприятеля ободрился и стали получать более на
старичка своего предводителя надежды, который имел счастий с самого уже начала
приезда своего солдатам полюбиться; а теперь полюбили они его еще более, да и у
всех нас сделался он уже в лучшем уважении».
16 июля Салтыков перешел с армиею под Кросен и 18-го писал императрице: «В
армии все обстоит благополучно, только повозки портятся да подъемные и
артиллерийские лошади с места почти нейдут, а князь Меншиков, живучи в Познани,
доставлением провианта очень медлит и время в одних только излишних переписках
напрасно теряет, не желая подвергнуть себя моей команде; когда б он с
провиантским правлением отправился к армии, то, будучи при ней, успешнее бы вел
дела по порученной ему комиссии, чем оставаясь в Познани, ибо знал бы все
обстоятельства
и потому предписывал бы своим подчиненным только об исполнении приказаний, тем
более что провиант уже был заготовлен в Познани до его приезда туда».
По прибытии русской армии к Кроссмену на другой день, т.е. 18 числа, Салтыков
получил письмо от австрийского генерала Лаудона из Ротенбурга от 17 числа (ст.
ст.). Лаудон писал, что он отправлен главнокомандующим графом Дауном с 20000
войска к Одеру и будет идти вместе с русскою армиею, что выступит из Ротенбурга
19 числа и через четыре марша прибудет к Одеру. 21 числа Салтыков выступил с
армиею в поход и в деревне Корчен получил письмо от австрийского генерала
Гаддика,
что прусский король выступил из Сагана и идет очень скоро, на ночь придет в
Бобергсберг,
лежащий в одной миле расстояния от Кроссмена, поэтому Гаддик просил Салтыкова
навести понтоны через Одер против Фюрстенберга, чтоб австрийцы могли
переправить свою пехоту, а конница благодаря засухе может перейти вброд.
Салтыков
отвечал, что мосты будут наведены ночью и австрийцы 22 числа могут
переправляться. Но когда русская армия пришла в деревню Ауре, то к Салтыкову
явился Лаудон с большою свитою и объявил, что Фридрих II со всем войском пошел
назад против графа Дауна и генерал Гаддик повернул для соединения с ним же, а
он, Лаудон, с 20000 войска остался, потому что соединение его с армиею графа
Дауна очень трудно. После этого извещения Лаудон именем Дауна начал требовать у
Салтыкова отправления 30000 пехоты на помощь графу Дауну. «Без особливого
указа, – отвечал Салтыков, – я не могу исполнить вашего требования, потому что
в постановленном операционном плане ничего об этом не говорится и
предписывается обоим императорским армиям соединиться на реке Одере и
соединенными
силами наступать на неприятеля; сверх того, лошади в таком дурном состоянии,
что. без отдохновения в поход выступить никак нельзя». Тогда Лаудон спросил,
каким образом он будет получать провиант и фураж, и объявил, что граф Даун
приказал ему взять с Франкфурта миллион талеров контрибуции и разделить эти
деньги пополам с русскою армиею. «У нас провианта и фуража недостаточно, –
отвечал на это Салтыков, – и город Франкфурт занят одним русским войском,
следовательно, ни тем, ни другим с вами поделиться не могу». Этим разговор и
кончился.
23 июля Салтыков приехал во Франкфурт; его встретил занявший этот город
генерал Виль-буа с городскими ключами и объявил, что австрийский корпус стоит
лагерем в полумиле. Вслед за тем приехал австрийский офицер с просьбою, чтоб
его товарищам позволено было бывать в городе для закупки нужных вещей, и вместе
требовал на трое суток 90000 рационов. Салтыков отвечал, чтоб он завтра
приезжал опять и подал ему рапорт о числе и состоянии австрийского войска, а о
прочем, что ему надобно, представил бы письменно. «Я намерен, – писал Салтыков
императрице,
– послать генерал-поручика графа Румянцева к Берлину для взятия денежной
контрибуции, лошадей, быков и провианта, ибо наши лошади и быки от жаров и
песчаной дороги пришли в крайнее истощение, большая часть повозок требуют
починки, да и по артиллерии после сражения без исправлений обойтись нельзя,
провианта при армии очень уменьшилось, а князь Меншиков не присылает. Поэтому я
принужден, укрепись в здешнем выгодном лагере, исправлять свои нужды и