нельзя. Каков бы ни был исход этого сражения, оно должно, однако, во всяком
случае уменьшить силы короля прусского и доставить австрийским армиям столько
времени, что довольно будет и для очищения Саксонии, и для важных завоеваний в
Силезии. Коллегия Иностранных дел должна о всем том дать знать послу графу
Эстергази
для представления двору его.
Что касается короля польского, то теперь надобно только сообщить ему, каким
образом располагается наша армия, и обнадежить, что будущею весною наша армия
предпримет
все то, что может содействовать избавлению Саксонии и восстановлению желанного
честного и прочного мира. Но чтоб не оставить его при одном этом обещании и
отвратить, сколько от нас зависит, исполнение прусских угроз, то повелеваем
английскому находящемуся здесь министру прочитать записку (а если захочет, то и
отдать ему ее), что хотя мы, естественно, удалены следовать дурным примерам и
уже предали было забвению все суровости, оказанные королем прусским в Саксонии,
Мекленбурге и других местах, но так как король прусский, вошедши теперь опять в
Саксонию, тотчас объявил угрозы, что за сделанный ему в Берлине убыток должна
заплатить Саксония и будет принуждена к тому огнем и мечом, то мы принуждены
объявить, что с этих пор не будем равнодушно смотреть ни на какое новое
нарушение военных прав и разорение невинных земель и хотя мы далеки были
следовать дурным примерам мщения и бесчеловечия, однако если они не пресекутся,
то, видя, что наша умеренность и сожаление о страждущих от войны областях
приносит
только противные плоды, велим во всех неприятельских землях, куда только
достигнет наше оружие, последовать примерам короля прусского и, если можно,
превзойти их. Не согласно с нашим достоинством оправдывать наше поведение,
человеколюбивое среди самой свирепой войны; однако нельзя не упомянуть вкратце:
Саксония прежде начала всякой войны захвачена веролом-нейшим образом и была
разоряема не как приобретенная оружием, но как жертва свирепого мщения;
Пруссия, напротив того, по праву оружия нами занятая, получила подтверждение
всех своих прав и узаконений и теперь ненарушимо ими пользуется и обогащается
от пребывания наших войск и наличной за все платы. Из Саксонии взято насильно
великое число рекрут и множество других жителей вывезено в бранденбургские
земли;
из Пруссии, напротив, не взят ни один человек, и жителям этого королевства из
казны нашей раздаются деньги в вознаграждение за урон, претерпленный от
скотского падежа, чтоб они могли продолжать хлебопашество. Король прусский
бесчеловечными побоями и голодом принуждает всех пленников вступать к нему в
службу; мы, напротив, освобождаем этих невольников и возвращаем законным их
государям. Ожесточившее короля прусского взятие Берлина может показывать только
наше милосердие и великодушие. Сделанным укреплением и обороною там, где,
однако, наконец, сопротивляться нельзя было, этот город заслуживал наказания,
однако пощажен, ни в один дом солдаты не поставлены на квартиры; Лейпциг
никогда не сопротивлялся, однако такой пощады не получил. Разорены в Берлине
арсеналы,
оружейный и пушечный заводы, но для этого и предпринята была экспедиция. Взята
контрибуция;
но этим как бы исполнено было общепринятое обыкновение, а иначе об этой
контрибуции
и упоминать нечего, после того что с Саксонии и с одного Лейпцига содрано».
Только что было объявлено союзникам, что Чернышева корпус остается в
Померании, как Бутурлин прислал донесение, что этого сделать нельзя, ибо
отовсюду присылаются известия, что нигде ничего нет. Ему отвечали из Петербурга
от 4 декабря, что делать нечего, но по крайней мере корпус Тотлебена, состоящий
из легких войск и двух пехотных полков, должен остаться в Померании и
распространяться в этой области как можно далее. Кроме того, Бутурлин не должен
был скрывать, что кампания начнется осадою и взятием Кельберга; должны быть
заняты приморские места: Лабе, Ригенвальд и Столпеминде, гавани их должно
прочищать, употребляя для легкой работы солдат, а для трудной – жителей.
Адмиралтейской коллегии было подтверждено, чтоб весь флот был в полной
готовности к первому вскрытию воды, а Военной коллегии велено приготовить все
находящиеся в Петербурге и Равеле полевые полки к посаженою на суда, равно как
и гвардейскую бомбардирскую роту. Этим надеялись немедленно же разделить
внимание Фридриха II и весною разделить и силы его, чтоб не искать далеко и
бесплодно неприятеля, не изнурять войско походами, а привлечь его в Померанию и
заставить драться.
Но Тотлебен, которого хотели оставить в Померании, просился уволить его от
службы, рассерженный высочайшим выговором. Выговор был сделан на то, что
Тотлебен
выдал на немецком языке известие о занятии Берлина, причем прославил одного
себя и дурно отнесся о других. Бутурлин переслал экземпляр этого известия в
Петербург и отсюда получил рескрипт, что Тотлебе-нова реляция «сочинена крайне
предерзостно,
ибо он свою заслугу увеличивает на иждивении