камеру, кричал, что он производимым над ним следствием недоволен и чтоб их
повезли в Петербург; за наглое отбывательство от следствия; за двоекратный уход
из комиссии из-под караула, за битье караульного солдата и за угрозы – кто его
будет брать – бить до смерти; за приход под его предводительством тихвинских
обывателей в Тихвинский большой монастырь, и за разломание келейных дверей, и
за увод служительского сына Быкова из-под караула, – за все это наказать его
кнутом, освободить, но впредь ни к каким делам не определять. Тихвинцев,
которые его слушались и били офицеров, наказать плетьми, хотя Щетинин и
показывает, что тихвинцы и кузнецы вступились за кузнеца Шепелява, которого
Огибало
бил, и стали его отнимать, отчего и драка произошла; кроме того, с Солодовников
и тихвинцев, которые били офицеров, взыскать деньги за бесчестье последних.
Сенат велел наказать Солодовников вместо кнута плетьми.
Оказалось, что учрежденные при Петре Великом в городах цехи пришли в
расстройство; по этому поводу конференция рассудила: теперь было бы самое
удобное время по причине военных замешательств во всей Европе получить в
здешнюю империю хороших ремесленников; но всякое о том старание прилагалось бы
тщетно, пока ни один цех в надлежащую силу и состояние приведен не будет, но
все в нынешнем их расстройстве останутся; например, великое здесь число портных
для вредной государству роскоши; но опыт показал, что едва только нужда
потребовала построить вскорости на армию мундиры, то в целой Москве нашлось
записных так мало, что о том и упоминать нечего; государство изобилует лучшим
железом, но когда случились чрезвычайные поделки для армии, то лучшим железом
окованные повозки редко доходили до места назначения. Сенат, получивши эти
замечания конференции, приказал подтвердить в Главном магистрате, чтоб цехи
содержаны были и купцы торги производили по силе указов магистратского
регламента; что же касается вызова ремесленников из-за границы, то без
употребления знатной суммы денег обойтись при этом нельзя, а конференции
известно,
что по нынешним обстоятельствам и на самонужнейшие управления в деньгах крайний
недостаток, поэтому о вызове ремесленников Сенат теперь определения сделать не
может, а, чтоб вызывать ремесленников без казенного убытка, о том должна
рассуждать комиссия о коммерции.
Но могла ли комиссия о коммерции дать торговым людям безопасность от
грабежей всякого рода? 24 августа Сенат получил именной указ: «Ее императ.
величеству, к крайнему гневу и неудовольствию, известно, что воронежский
губернатор Пушкин и белгородский Салтыков в этих губерниях делают великие
разорения и лихоимства и самые грабительства, и потому повелевает строжайше о
том исследовать». Для улучшения участи однодворцев их освободили из-под власти
губернаторов и воевод и дали особых управителей; но однодворцы Орловского уезда
подали в Сенат просьбу: определенный не по желанию их к ним управитель гвардии
прапорщик Глазов вместе с писарем разоряет их, забирает их жен и детей и,
сковавши, держит в тюрьме, морит голодною смерти, бьет мучительские плетьми и
батогами, отдает однодворческих дочерей замуж за помещичьих крестьян: посланные
от него берут за проезд большие деньги и отнимают платье, хлеб и прочие домовые
скарбы, убили до смерти двухлетнего ребенка на руках у матери; поэтому
однодворцы
просят Глазову у них не быть, а быть им под ведением Орловской провинциальной
канцелярии
по-прежнему. Сенат приказал Глазова немедленно отрешить и на его место
определить, кого сами однодворцы выберут. Сенат узнал, что обыватели терпят
обиды и излишние приметки от вальдмейстеров, которые определены и в таких
местах, где нет и лесов, годных для кораблестроения, поэтому приказал всех
таких вальдмейстеров немедленно отрешить и потребовать от Адмиралтейской
коллегии рапорта, кем они определены, давно ли и для чего. Наконец, Сенат
постановил
сменять воевод через пять лет, оставляя только таких, которые окажутся
исправными и незаподозренными и об оставлении которых будут просить помещики и
граждане.
Эти распоряжения Сената, происходившие в августе и сентябре месяцах, были
следствием знаменитого указа императрицы от 16 августа: «С каким мы прискорбием
по нашей к подданным любви должны видеть, что уставленные многие законы для
блаженства и благосостояния государства своего исполнения не имеют от
внутренних общих неприятелей, которые свою беззаконную прибыль присяге, долгу и
чести предпочитают, и равным образом чувствовать, что вкореняющееся также зло
пресечения не имеет. Сенату нашему, яко первому государственному месту, по
своей должности и по данной власти давно б надлежало истребить многие по
подчиненным ему местам непорядки, без всякого помешательства умножающиеся, к
великому вреду государства. Несытая алчба корысти дошла до того, что некоторые
места, учрежденные для правосудия, сделались торжищем, лихоимство и пристрастие
предводительством судей, а потворство и упущение ободрении-