Хомской находит, что можно и должно требовать отчетов и из этих мест, и
посылает их требовать. Шувалов, оскорбленный, приезжает в Сенат и говорит: «Я
ни от генерал-прокурора, ни от господ сенаторов, как от своих благосклонных
товарищей, никогда таких требований не ожидал; если бы по каким-нибудь
сомнениям и захотели посмотреть ведомость о наличных деньгах, то можно бы
приватно мне сообщить, я бы велел ее вам показать». «Монетная контора, –
говорит Шаховской, – наравне со всеми другими коллегиями и канцеляриями
находится в послушании Сенату, и потому я по обязанности своей потребовал и от
нее отчета». Шувалов переменился в лице. «Так это вы, сударь, приказали», –
сказал он. «Я, сударь», – отвечал Шаховской. Такие же столкновения и в
конференции, куда Шаховской также поступил членом. Ив. Ив. Шувалов должен был
вступиться. Учтиво, ласково говорил он Шаховскому: «Брат мой Петр Иванович со
слезами жалуется, что вы его гоните». Шаховской просит назначить день для
объяснений с графом Петром Ив. в присутствии Ивана Ивановича, который должен
решить, кто прав, кто виноват. Иван Ив. соглашается, и в назначенный день оба
соперника приезжают к нему и садятся друг против друга. Граф Петр Ив.,
привыкший, по словам Шаховского, брать верх своим красноречием в рассуждениях и
доказательствах, первый начал речь, складывая всю вину на Шаховского. Из
собственного рассказа последнего выходит, что красноречие Шувалова сильно
раздражило его, а может быть, ему представился московский его дом, наполненный
больными из госпиталя. Как бы то ни было, вместо того чтобы прямо отвечать на
обвинения Шувалова и представлять каждое дело в свою пользу, Шаховской
употребил детский прием брани: «А сам-то ты хорош!» – собрал повторяемые
врагами Шувалова слухи, объяснения корыстными побуждениями лучших, полезнейших
планов Шувалова, и все это вылил вдруг ему на голову. Вся Россия волнуется от
недостатка соли вследствие невольной монополии пермских промышленников; Шувалов
предлагает самое простое и действительное средство помочь беде – добывать соль
из другого источника, из Эстонского Озера, и беда прекращается. Заслуга
бесспорная! Как же представляет ему дело Шаховской: «Вы сделали это для
умножения собственных ваших доходов, дабы всех государственных крестьян,
которые промышляли поставкою на соляные пермские варницы дров, обратить на
рудокопные заводы, из которых лучшие вы взяли себе». Шаховской не пропустил, не
запятнавши, и полезнейшего дела Шувалова – уничтожения внутренних таможен. «Вы,
– говорит он Шувалову, – освободили чрез это и собственное железо от внутренних
пошлин, да, говорят, что по вашему приказанию купцы поднесли императрице
бриллиантовые вещи и вам самим бриллиантовую Андреевскую звезду». Разумеется,
Шувалов
не мог унизиться до ответов на такие речи, не мог унизиться до ответа, что
нельзя ему было удержаться от предложения благодетельной для страны меры –
уничтожения внутренних таможен потому только, что чрез эту меру и его железо
освобождалось от пошлин и т.п. Он встал и, учтиво поклоняясь Шаховскому,
сказал: «Покорно благодарствую за милостивую вашу мне откровенность, а я уже
довольно вижу, как ваше сиятельство имеете особливый дар своими
доказательствами поверхность брать и слушателей к своим мнениям склонять».
Шаховской не понял иронии последних слов и простодушно описал в своих записках
это свидание, выдавши себя Шувалову головою перед потомством, перед которым
осталось скрыто, как оправдывал Шувалов свои столкновения с Шаховским в Сенате
и конференции.
Новый генерал-прокурор начал опять настаивать, чтоб члены присутственных
мест приезжали в указные генеральным регламентом часы. Но Канцелярия
конфискации донесла, что хотя она и должна штрафовать всех воевод, которые
приезжают не в указные часы, однако к наложению штрафов имеет сомнения: 1) по
генеральному регламенту велено съезжаться в самые короткие дни в шестом, а в
долгие в восьмом часу; только по которое именно время короткие и долгие дни
числить,
на то точного изъяснения нет. 2) Из разных городов пишут, что воеводы в
канцеляриях находились, а в котором часу приходили и выходили, о том за
неимением в тех городах часов писать не с чего. 3) В Гремячевской воеводской
канцелярии во многих числах присутствия не было за неимением судных и розыскных
дел, и за такие неприсутствия штраф взыскивать ли? Канцелярии конфискации с
этим делом справиться нельзя за малоимением секретарей и приказных, ибо во всем
государстве, кроме остзейских, Сибирской и Оренбургской губерний, городов,
пригородов и дистриктов 250, из которых каждую треть по такому же числу и
репортов вступать должно. Сенат по этому доношении приказал: где часов нет, там
держать песочные часы; где присутствия не было за неимением дел, там штрафов не
взыскивать; могут приезжать и после означенного в регламенте времени по
неисправности часов, но чтоб все приезжали непременно в одно время и оставались
в присутствии столько времени, сколько назначено регламентом, а по нужде и
сверх
