миллионы субсидий, ибо не всегда быть может готовая армия в Лифляндии. Когда
подробнее рассмотреть вопрос об ослаблении короля прусского, то, к крайнему
сожалению, надобно признаться, что самые к нему вопиющие несправедливости и
бесчеловечия находят ему приверженцев и защитников, что при всем своем
изнеможении и после больших ошибок стал он, однако, выше прежнего во мнении
людей, судящих по наружности; стал он велик тем, что так долго мог противиться
таким сильным державам, и станет несравненно выше, когда при мире ничего не
потеряет. О датском дворе мы ничего упоминать не будем и оставляем его
христианнейшему величеству рассудить, в каких обстоятельствах и склонностях
надобно быть этому двору, если король прусский останется в нынешнем состоянии
сил
своих. Полезная благосостоянию Европы политика Оттоманской Порты – не мешаться
в дела воюющих между собою христианских держав – ожидает только минуты
заключения мира, чтоб или тотчас с презрением отвергнуть предложения короля
прусского, приведенного в слабость, или с радости принять их, если б он
сохранил всю свою силу и тем приобрел новое значение. Думать об этих
предосторожностях побуждает нас не собственный односторонний интерес: наши
границы обширны и окружены многими соседями; однако положение их таково, что
может причинять нам только много досад и хлопот, но существенной опасности
редко можно ожидать. Совершенно иное положение наших союзников, особенно
императрицы-королевы:
она может тотчас с двух сторон подвергнуться нападению в самом сердце
наследственных
владений и не получит ниоткуда скорой помощи. Итак, существенный только интерес
наших союзников заставляет нас с такою ревности говорить об уменьшении сил
короля прусского. Но Франция находится совершенно в других обстоятельствах, чем
мы. Сколько бы Англия ни жертвовала для сохранения короля прусского, всегда она
этим больше приобретает, чем теряет. Как бы американские и в других частях
света дела хорошо и решительно окончены ни были, но если Англия сохранит свое
влияние на твердой земле Европы и не будет опасаться за свои германские
владения и за своих союзников, то она найдет довольно предлогов привести в
упадок исправляющийся французский флот, отдаленные колонии и вообще торговлю.
Таким образом, прочность будущего мира и безопасность всех союзников зависят от
существенного ослабления короля прусского; это должно быть первым и главным
основанием мира; но как достигнуть этого ослабления?
Императрица-королева не будет настаивать на приобретении всего того, на что
она имеет неоспоримое право; но так как она сделала уже некоторые завоевания в
Силезии и можно надеяться, что в будущую кампанию сделает еще больше, то
нельзя, чтоб неприятели, если искренно желают мира, не сделали ей здесь
уступок; равно как можно смело надеяться, что если б мир остановился за
какою-нибудь малости, то ее величество скорее уступит ее, чем решится на
продолжение войны. Король польский, как курфюрст саксонский, подвергся такому
несправедливому
нападению и земли его так бесчеловечно разорены, что сами неприятели не могут
не признать справедливым доставить ему пристойное вознаграждение. Это
вознаграждение не может состоять в одних деньгах, тем более что нельзя
ручаться, что деньги будут выплачены, особенно если их будет много, и потому
сверх княжества Магдебургского и прусских владений в Лузации надобно доставить
польскому королю все, что только можно приобрести ревностным и единодушным
старанием всех дворов. Швеция должна приобрести что-нибудь в Померании,
получить там лучшее округление границ.
Мы со своей стороны за лучшее приобретение от этой войны почтем то, если
силы короля прусского будут существенно уменьшены и мы будем в состоянии
положиться, что война не скоро опять вспыхнет, будем покойны несколько лет, не
будем принуждены подавать нашим союзникам для нас тягостную, а для них иногда
позднюю помощь. Мы уже прежде объявили, что желаем получить провинцию Пруссию,
имея на нее полное право: она завоевана нами у такого неприятеля, который сам
нам объявил войну, потом она не принадлежит к Римской империи. Мы хотим получить
эту провинцию вовсе не для распространения и без того обширных границ нашей
империи и не для вознаграждения за убытки, ибо владение Пруссиею было нам в
тягость, но единственно для того, чтоб надежнее утвердить мир, а потом, уступив
ее Польше, окончить этим многие взаимные претензии, несогласные с истинным
нашим желанием ненарушимо сохранять эту республику в тишине и при всех ее
правах и вольностях. Такое желание не может быть отвергнуто, тем более что и
королю прусскому эта озерами и болотами наполненная провинция большой в силах
разницы
не сделает. Могут возразить одно, что король прусский по своему упорству скорее
решится на все крайности, чем согласится на уступку ее; но на его упорство не
обязаны мы отвечать всегда-