ем Чернышева Румянцев, отправленный для осады Кельберга, также беспокоил
Бутурлина своим значением. Бутурлину предписывалось отдать в команду Румянцева
столько войска и так его всем снабдить, как он сам потребует, и отнюдь не
затруднять его и не смущать своими ордерами: «Ибо мы службою его и усердием и
всем в нынешнюю кампанию распоряжением совершенно довольны». Бутурлин отвечал,
что если он отправит большую часть войска, то у него самого останется очень
мало, и на это получил рескрипт, где говорилось: «Примечаем мы со многим
сожалением, что вы оказываете некоторую жалузию к той доверенности,
какою удостоили мы графа Румянцева, как то явственнее всего усматривается из
вашего короткого и сухого к нему ордера и из вашей реляции, будто бы по
усилении его вся армия только в десяти полках состоять будет. Наша милость
оказывается только по заслугам и достоинству, а отнюдь не как следствие
уменьшения ее к другому. Вы остаетесь главным его командиром, а чин ваш и наша
персональная к вам милость не могут вами повода подавать к жалузии против
подчиненного».
Надеялись, что Румянцев взятием Кельберга хотя сколько-нибудь поправит дело,
испорченное Бутурлиным. Современник (Болото) говорит, что другого исхода
деятельности Бутурлина и не ожидали в армии: «Характер сего престарелого
большого боярина был всему государству слишком известен, и все знали, что не
способен он был к командованию не только армиею, но и двумя или тремя полками.
Единая привычка его часто подгуливать и даже пить иногда в кружку с самыми
подлыми людьми наводила на всех и огорчение, и негодование превеликое. А как,
сверх того, он был неуч и совершенный во всем невежда, то все отчаивались и не
ожидали в будущую кампанию ни малейшего успеха, в чем действительно и не
обманулись».
К печальному исходу кампании присоединилась еще измена генерала, которого
имя очень часто упоминалось в журнале военных действий русской армии, и
упоминалось обыкновенно при успешных действиях, – начальника легких войск
Тотлебена.
Еще от 21 июня Бутурлин уведомил императрицу о странном происшествии:
генерал-майор Тотлебен на походе своем к армии в Померанию в лагере при
Бурштейне
с общего совета всех полковых командиров подчиненного ему корпуса 19 числа
арестован за открытую его вредную службе переписку с неприятелем. Причины,
побудившие
к аресту, были следующие: 1) подполковник Ша, находившийся при Тотлебене для
канцелярских дел, перехватил жидка, отправленного Тотлебеном в Кистрин; у этого
жидка в сапоге нашли точный немецкий перевод с секретного ордера
главнокомандующего, также с сообщенного Тотлебену от Бутурлина маршрута армии
от Познани в Силезию и с собственноручной записки Тотлебена с шифрами; все эти
бумаги были вложены в неподписанный куверт, но за печатью Тот-лебена. 2) У жидка
найден паспорт, данный ему Тотлебеном. 3) Капитан Фафиус получил от Тотле-бена
собственноручное приказание препроводить жидка с казаками в Кистрин. 4) У
Тотлебена
найдено запечатанное, но еще не отправленное письмо его в Берлин к банкиру
Гоцковскому.
Жди признался, что перевозил письма от принца Генриха прусского к Тотлебену и
обратно; пакет, найденный у него в сапоге, он должен был отдать или коменданту,
или принцу Генриху, или самому королю прусскому. По показанию Тотлебена,
переписка его с принцем Генрихом состояла в том, что принц просил его не
позволять
своему корпусу так разорять королевские земли; а он, Тотле-бен, отвечал, что
если прусские чиновники сами будут выставлять требуемый провиант и фураж, то ни
о каких солдатских своевольствах слышно не будет. К этому он прибавил в письме
к принцу: «Что касается собственно меня, то принц может быть уверен, что я
никаких грабительств не терплю, но по возможности отвращаю; что я не желаю
никакого вознаграждения, но чтоб принц, как старый приятель, заступился за
меня, чтоб возвратили мне сына моего, который у меня один только и есть и
которого, ребенка 11 лет, силою взяли и в солдаты записали, чтоб также
возвратили
мне деревни мои, которые или вовсе отняты, или секвестрованы». Спустя недели с
три явился жди Забадко и подал ему запечатанное письмо от короля; в письме
говорилось, что король приказал всем ландратам и начальникам округов ехать к
своим местам и ставить припасы на русское войско и потому Тотлебен должен
содержать в своем войске добрый порядок и щадить прусские земли, а он, король,
когда будет заключен мир, не оставит просьбы его о сыне и деревнях. Тотле-бен
отправил жидка с ответом, что никаких жалоб на разорение от русского войска не
будет, причем просил уволить сына для продолжения учения. Через три недели
после этого жди возвратился, привез увольнение сына Тотлебена и письмо к отцу:
король обнадеживал его всякою милости, если прекратит опустошения, производимые
его отрядом. Далее Тотлебен показывал: «Уже три года думал я о плане, как бы
схватить короля при каком-нибудь случае. Придумал я, что лучше всего будет,
когда король вполне доверится жду Загадке: тогда можно было бы уговорить короля
