строение происходит весьма обширно и по большей части деревянное; надобно
стараться его ограничить и производить строение каменное, и хотя не очень
пространно, но регулярно и более в вышину, нежели в широту. За этим император
приказал Сенату иметь конференцию с Синодом о монастырских крестьянах. В
заключение Петр объявил свое решение относительно дворянской службы: «Дворянам
службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают, и когда военное время
будет, то они все явиться должны на таком основании, как и в Лифляндии с
дворянами поступается». На другой день, 18 января, генерал-прокурор Глебов
словесно предложил: не соизволит ли Прав. Сенат в знак от дворянства
благодарности за оказанную к ним всевысочайшую милость о продолжении их службы
по своей воле, где пожелают, сделать его ампер. величества золотую статую,
расположи
от всего дворянства, и о том подать его ампер. величеству доклад? Доклад не был
утвержден; есть известие, что император отвечал: «Сенат может дать золоту лучшее
назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный
памятник в сердцах моих подданных». Только через месяц, 18 февраля, был
обнародован манифест о вольности дворянской; в нем император говорил, что при
Петре Великом и его преемниках нужно было принуждать дворян служить и учиться,
отчего последовали несчетные пользы; истреблена грубость в нерадивых о пользе
общей, переменилось невежество в здравый рассудок, полезное знание и
прилежность к службе умножили в военном деле искусных и храбрых генералов, в
гражданских и политических делах поставили сведущих и годных людей к делу –
одним словом заключить, «благородные мысли вкоренили в сердцах всех истинных
России патриотов беспредельную к нам верность и любовь, великое усердие и
отменную к службе нашей ревность, а потому и не находим мы той необходимости в
рассуждении к службе, какая до сего времени потребна была». Все дворяне, на
какой бы службе они ни находились, на военной или на гражданской, могли
продолжать ее или выйти в отставку; но военные не могли проситься в отставку и
брать отпуск во время кампании и за три месяца до ее начатия. Неслужащий
дворянин мог беспрепятственно ехать за границу и вступать в службу иностранных
государей, но обязан был возвратиться со всевозможною скоростью по первому
призыву
правительства. «Мы надеемся, – говорилось в манифесте, – что все благородное
российское дворянство, чувствуя столикие наши к ним и потомкам их щедроты, по
своей к нам всеподданнической верности и усердию побуждены будут не удаляться
ниже укрываться от службы, но с ревностью и желанием в оную вступать и честным
и незазорным образом оную по крайней возможности продолжать, не меньше и детей
своих с прилежностью и рачением обучать благопристойным наукам, ибо все те, кои
никакой и нигде службы не имели, но только как сами в лености и праздности все
время препровождать будут, так и детей своих в пользу отечества своего ни в
какие полезные науки не употреблять, тех мы, яко сущее нерадивых о добре общем,
презирать и уничтожать всем нашим верноподданным и истинным сынам отечества
повелеваем,
и ниже ко двору нашему приезд или в публичных собраниях и торжествах терпимы
будут».
Здесь прежде всего останавливает нас то обстоятельство, что манифест о
вольности дворянской явился спустя месяц после того, как император объявил свою
волю в Сенате. Зная характер Петра, мы не удивимся этому. Люди приближенные,
желавшие удержать за собою важное значение в новое царствование и естественно
желавшие сообщить этому царствованию блеск и популярность, рассеять мрачные
мысли тех, которые знали, в чьих руках теперь судьбы России, – люди,
приближенные к Петру, постарались внушить ему о необходимости принять некоторые
меры, которые облегчат, обрадуют народ; в числе этих мер было и желанное
многими освобождение дворян от обязательной службы. Император заявил все эти
меры в одно присутствие в Сенате; но, заявив свою волю об освобождении дворян
от службы, он не поручил Сенату заняться делом, обдумать его хорошенько и
поднести доклад на высочайшее утверждение. Воля императора была заявлена; Сенат
пошел с докладом о золотой статуе, получил в ответ не очень скромную фразу, и
все дело этим кончилось, император занялся другими делами. Понятно, что люди,
которым дорога была слава царствования и которым хотелось поскорее объявить и
привести в исполнение популярную меру, очень беспокоились, видя, что о ней
забывают. Князь Щербатов в известном сочинении своем «О повреждении нравов в
России» передает рассказ, слышанный им от Митр. Вас. Волкова, как император,
желая скрыть от фаворитки графини Елизаветы Романовны Воронцовой свои ночные
забавы, сказал при ней Волкову, что хочет провести с ним всю ночь в занятиях
важным
делом, касающимся государственного благоустройства. Ночь наступила, Петр пошел
веселиться,
сказавши Волкову, чтоб он к утру написал какой-нибудь важный указ, и Волков был
заперт в пустую комнату с датскою собакою. Несчастный секретарь не знал, о чем
писать, а писать