шествии усугубляется тем, что ваше ампер. величество благосклонно изволили
меня обнадежить о непременной дружбе вашей и склонности к возобновлению и
распространению полезного обоим дворам согласия. Я всегда ласкал себя надеждою,
что ваше ампер. величество не изменитесь в склонности вашей ко мне и что я
опять найду в вас прежнего и такого друга, к которому я с своей стороны имею
неотменено
самое истинное и особенное высокопочитание и преданность. Уверяю, что всего
искреннее желаю соблюсти несказанно драгоценную мне дружбу вашу и, восстановив
прежнее обоим дворам столь полезное доброе согласие, распространить его и
утвердить на прочном основании, чему я с своей стороны всячески способствовать
готов».
От слов спешили перейти к делу. Пленные с обеих сторон были освобождены. В
самый день восшествия своего на престол Петр освободил двоих значительнейших
прусских пленников, генерала Вернера и полковника графа Грота (родом шведа),
которые явились при дворе и стали в число любимейших собеседников императора. 15
февраля Петр писал Фридриху: «Не умедлил я нимало потребные указы отправить,
дабы пленные вашего величества, в моей державе находящиеся, немедленно
освобождены и возвращены были, сколь скоро мне донесено, что ваше величество,
освобождая моих пленных, ревнуете с вашей стороны тот узел утвердить, который
уже с давнего времени нас обоих соединял и который вскоре наши народы соединить
имеет. Согласно сим взаимным склонностям, не могу я далее здесь удерживать
вашего генерал-поручика Вернера и вашего полковника графа Грота, хотя всегда с
великим удовольствием видел бы я их при моем дворе. Я не могу без того
обойтись, чтоб не отдать справедливость их поведению и ревности, которую они к
службе вашего величества являть не преставали, так что первому из них не
усомнился
я доверить мои мнения, а потому и прошу ваше величество благосклонно его
выслушать и веру тому подать, что он с моей стороны вам донесет. Но, ваше
величество, крайне обяжете меня, когда соизволите к поданным уже мне дружбы
вашей опытам присовокупить еще единый, дозволяя Вернеру в мою службу вступить и
показу Гроту отличную и единственную милость, которой он уповать смеет, применив
нынешнее состояние его полку в состояние напольного полка. Один здесь, а другой
в армии вашего величества будут мне залогом вашей дружбы и свидетельством для
всего света сантиментов почтения и преданности, с коими я семь, господин мой
брат, вашего величества добрый брат и друг Петр». Фридрих отвечал: «Вы просите
генерала Вернера – располагайте им; но так как я теперь совершенно без
генералов и на руках у меня сильная война, то не позволите ли ему остаться при
мне еще одну кампанию? Впрочем, если вам угодно взять его и ранее, то он будет
у ног ваших к назначенному вами времени».
Генерал князь Волконский, находившийся в Померании, уведомил императора от
28 января, что штетинский губернатор герцог Бевернский предлагает заключить
генеральное перемирие. Петр немедленно приказал Волконскому исполнить желание
герцога, и перемирие было заключено 5 марта: русские удержали свои квартиры в
Померании и Наймарке; Одер до Кварты составлял границу. Волков по этому случаю
рассказывает следующее: «Князю Михаилу Никитичу Волконскому предложил принц
Бевернский
перемирие, а он без указа на то не поступал. За то тотчас пожалован он был в
Дираки
и в злонамеренные. Но я, не устрашись его оправдания, сочинил ему в ответ такие
кондиции перемирия, кои пред всем светом к чести нашего государства и оружия
служат
и коим не токмо дивились многие, что я смел положить толь строгие законы королю
прусскому, но между другими, помню я, сказал мне князь Никита Юрьевич
(Трубецкой), что он мне за то статую поставил бы. Но признаться надобно, что в
то время еще не весьма трудно было служить отечеству и исполнять свою присягу.
Тогда не было еще здесь Гольца и Штебена и не возвратилось еще громкое наше
посольство из Бреславля. Приезд сих людей скоро дал другую форму и делам, и
моему состоянию».
Кто же были эти люди, приезд которых дал другую форму делам?
Посольство Гуровича Волков называет в насмешку громким, указывая на
ничтожность посланника. Но люди ничтожные делаются сильными чрез подчинение
страстям, слабостям сильных. Гурович был отправлен к Фридриху как человек,
вполне разделявший симпатию своего государя; прием «голубицы» в Магдебурге и
особенно в Бреславле был таков, что «голубица» по возвращении уже не знала меры
своему усердию к прусскому королю, а усердие было выгодно, потому что очень
нравилось: за верные и усердные службы Гурович получил шесть слобод в
Стародубском
и Черниговском полках. Гурович пробыл в Бреславле до 12 февраля; в это время
прусский
король уже получил известие, что Чернышеву велено отделиться от австрийского
войска и идти к Висле, и потому в письме, которое повез Гурович, Фридрих писал
Петру: «Я узнал, что
