корпус графа Чернышева получил приказание отделиться от австрийцев. Надобно
быть совершенно бесчувственным, чтоб не сохранить вечной признательности к
вашему величеству. Да угодно будет небу помочь мне найти случай доказать мою
признательность на деле; ваше величество, можете быть уверенным, что чувство
благодарности никогда во мне не изгладится».
С Гуровичем Фридриху нельзя было вести никаких переговоров, потому что он не
имел никаких инструкций. Чтоб заключить мир, а если можно, и союз с Россиею,
надобно было отправить в Петербург своего посланника. Выбор пал на
двадцатишестилетнего Гольца, адъютанта и камергера, которого король перед
посылкою в Россию произвел в полковники. Гольца повез подарок Петру – прусский
орден, причем Фридрих писал: «Льщу себя надеждою, что вы примете его (орден) в
знак дружбы и искренних отношений, в которых желаю быть с вами. Вы обязывали
меня еще до вступления вашего на престол и несчетное число раз обязали меня с
того недавнего времени, как вы на престоле. Льщу себя надеждой, что
представится случай и я на деле докажу всю благодарность. Поступая столь
благородно, столь необыкновенно, как редко поступают в нашем веке, вы должны
ожидать к себе удивления, которое столь справедливо вызвано деяниями вашего
величества;
первые же распоряжения вашего величества по восшествии на престол привлекли на
вас благословение всех ваших подданных и самой благомыслящей части Европы. Да
будет царствование ваше долго и счастливо!» Петр отвечал: «Ваше величество,
конечно, смеетесь надо мной, когда хвалите так мое царствование, дивитесь
ничтожностям, тогда как я должен удивляться деяниям вашего величества;
добродетели и качества ваши необыкновенны, я вижу в вас одного из величайших
героев мира».
Фридрих II, отправляя Гольца для заключения мира, дал ему следующую
инструкцию: «Существенная цель вашей посылки состоит в прекращении этой войны и
в совершенном отвлечении России от ее союзников. Доброе расположение русского
императора позволяет надеяться, что условия не будут тяжки. Я вовсе не знаю
видов императора в точности, все, что я об них знаю, вращается около двух
главных пунктов, а именно что дела голштинские по крайней мере так же близки к
сердцу императора, как и дела русские, и, во-вторых, что он принимает большое
участие в моих интересах. Вы должны внушать голштинским фаворитам, или
императрице, или, что еще лучше, самому императору, что я до сих пор отклонял
все предложения союза со стороны Дании, так как император желал этого от меня
при начале войны и так как я надеялся, что это будет ему приятно. Теперь
рассмотрим, какие мирные предложения могут нам делать эти люди. 1) Они
предложат отвести свои войска за Вислу, возвратить нам Померанию, но захотят
удержать Пруссию или навсегда, или до заключения общего мира. На последнее вы
соглашайтесь. Но 2) если они захотят оставить за собою Пруссию навсегда, то
пусть они вознаградят меня с другой стороны. 3) Если они захотят очистить все
мои владения под условием, чтоб я гарантировал им Голштинию, то подписывайте
сейчас же, особенно если вы успеете выговорить у них гарантию Силезии. 4) Если
император захочет, чтоб я обязался сохранять нейтралитет во время войны его с
Даниею, подписывайте, но требуйте величайшей тайны. 5) Вы можете сказать, что я
сильно бы желал, чтоб император помог шведскому королю против преследующей его
партии и чтоб русский посланник объявил Сенату о мирных намерениях своего
государя: это объявление непременно понудит шведов к миру, и таким образом
император сделается умиротворителем всего Севера и блестящим образом начнет
свое царствование. 6) Старайтесь проникнуть в виды петербургского двора: хочет
ли он окончить войну для устройства внутренних дел или для приготовления к
датской войне, или хочет играть роль посредника между воюющими державами. 7) Вы
должны пользоваться всяким случаем для внушения петербургскому двору недоверия
к австрийцам и саксонцам, если недоверие может дойти до зависти, то тем лучше.
Вы можете рассказывать, с каким лукавством австрийцы выставляли русские войска
на опасность, чего сами вы были очевидцем в нынешнем году, можете указывать
коварство австрийцев и недостойные средства, какие они позволяют себе в
политике для достижения своих целей».
Фридрих сам рассказывает, в каком беспокойстве находился он относительно
успеха Голь-цева поручения в Петербурге. «На каком основании можно было
предполагать, что переговоры в Петербурге примут благоприятный оборот? Дворы
версальский и венский гарантировали Пруссию покойной императрице; русские
спокойно владели ею; молодой государь, вступивший на престол, откажется ли сам
собою от завоевания, которое ему обеспечено союзниками? Любостяжание или слава,
какую бросает на начало царствования всякое приобретение, не удержат ли его?
Для кого, для чего, по какому побуждению он откажется от него? Все эти трудные
для разрешения вопросы
