прямо приказал переслать эту копию Фридриху. Получивши ее, Фридрих писал
Петру: «Я был бы самый неблагодарный и недостойный из людей, если б не
чувствовал и вечно не благодарил бы вас за великодушные поступки. Ваше ампер.
величество открываете измену моих союзников, помогаете мне в то время, когда
весь свет меня покинул, и я единственно вашей особе обязан тем, что случается
со мною счастливого». Фридрих велел Финкенштейну показать голицынскую депешу
английскому посланнику в Берлине Миттелю, и когда последний уведомил об этом
свое правительство, то Бат отвечал, что русский посланник или не понял его, или
память ему изменила, или Голицын слишком увлекся своею преданностью
австрийскому дому, но что он, Бат, ничего подобного ему не говорил.
Новый русский министр, назначенный в Англию, граф Александр Воронцов получил
от императора такую инструкцию: «1) Надлежит всеми мерами стараться, чтоб
привесить
короля английского в такие же добрые намерения касательно короля прусского, в
каковых он прежде сего находился. 2) Надлежит изыскивать случай, чтоб открыть
королю, а наипаче английскому народу, обманы фаворита его графа Бата касательно
короля прусского, представляя им доследуемый из того для всей нации неописанный
стыд, и особливо в том, если Англия вознамерится, оставляя короля прусского,
заключить с королевою венгерскою особенный мир. 3) Стараться всевозможным
образом о истреблении остальной королевской дружбы с Даниею и притом
домогаться, чтоб совершенно разрушить их союз. 4) Всеми ж силами стараться, чтоб
Англию вовлечь в заключенный между королем прусским и мною союз, давая, с одной
стороны, разуметь, сколь великую пользу касательно торговли получить они могут,
а с другой – доказывая происходимое в противном случае бедствие. 5) А особливо
приметить им надлежит, что если Россия следующие товары отнимет у Англии, а
именно: пеньку, мачтовые деревья, медь, железо и конопляное масло, без которых
англичане не могут обойтись, то будут они приведены в конечное разорение. 6)
Наблюдать доброе согласие с министром короля прусского столь прилежно, что если
услышите вы или от английского министерства получите какие-либо его величеству
предосудительные пьесы, то долженствуете его министру немедленно оные сообщить,
дабы мог он о том к своему двору доносить».
Мы видели, что при первых сношениях России с Пруссиею в новое царствование,
сношениях,
от которых находились в зависимости все политические дела, уже был вопрос о
Швеции.
Остерман из Стокгольма писал новому императору, что большая часть шведских
предприятий
много зависит от знания его воли. «Вся здешняя публика, – доносил Остерман, –
почитает неизбежною войну между Россиею и Даниею и толкует о желании вашего
величества заключить тройной союз между Россиею, Пруссиею и Швециею». После
толков Остерман сообщил сделанное ему министром иностранных дел Экеблаттом
заявление, что Швеция, будучи истощена войною, должна помышлять о честном
соглашении с королем прусским.
Император был очень рад этому соглашению, которое действительно и
последовало; но он не обратил внимания на побуждение к соглашению, выставленное
Экеблаттом, – именно истощение Швеции – и потребовал, чтоб Швеция приняла
участие в войне его с Даниею.
4 июля Остерман имел разговор с Экеблаттом. Выслушавши предложение Остермана
относительно совокупного действия России и Швеции против Дании, шведский
министр отвечал, что доложит об этом королю, но потом объявил собственное
мнение не формальным и не министери-альным образом: он начал речь с объявления
крепкой надежды короля, что император как по родству, так и по
доброжелательству к Швеции будет смотреть снисходительным оком на настоящее
положение шведского двора. Те же самые причины, которые побудили этот двор к
заключению мира с Пруссиею, побуждают его не желать новой войны, и потому
королю очень приятно будет слушать о полюбовном соглашении России с Даниею; и
как, с одной стороны, уважение к императору, так, с другой – уважение к прежде
принятым Швециею обязательствам по гарантии (Шлез-вига Дании) заставляют искать
такого средства, которое никого не могло бы раздражить. «Обнадеживаю вас, –
закончил Экеблатт, – что здешний двор не склонится ни на какие лестные
предложения датского двора, противные интересу императора». «Когда
действительно ваше желание, – возразил Остерман, – состоит в том, чтоб видеть
полюбовное соглашение по нашему делу с Даниею, то мне кажется, что пристойное
внушение от вашего двора датскому и, в случае если внушение не подействует,
подкрепление претензий императора на самом деле, равно как вспоможение русскому
флоту в шведских гаванях и русскому войску в Померании, послужит лучшим
средством к достижению вашей цели». Экеблатт отвечал, что по такому деликатному
делу он не может дать никакого формального ответа.
