присутствовала в Сенате и отменила все нововведения, сделанные в полках в
царствование Петра III; 4 июля вышло распоряжение, чтоб гетман малороссийский
граф Разумовский имел в команде все пехотные полки, около Петербурга
расположенные, и гарнизоны Петербургский и Выборгский, а графу Бутурлину иметь
команду над полками кавалерийскими, около Петербурга стоящими.
6 июля Екатерина вошла в Сенат в начале одиннадцатого часа и объявила
подписанный ею манифест с обстоятельным описанием своего восшествия на престол.
«Отечество вострепетало, – говорилось в манифесте, – видя над собою государя и
властителя, который всем своим страстям прежде повиновение рабское учинил и с
такими качествами воцарился, нежели о благе вверенного себе государства
помышлять начал». Следуют обвинения Петра III в том, что он неприлично вел себя
при гробе покойной императрицы: «Радостными глазами на гроб ее взирал,
отзываясь притом неблагодарными к телу ее словами». Потом «коснулся Перов всего
древнее православие в народе искоренять своим самовластием, оставив своею
персоною церковь Божию и моление, так что когда добросовестные из его
подданных, видя его иконам непоклонение и к церковным обрядам презрение или
паче ругательство, приходя в соблазн, дерзнули ему о том напомянуть с
подобострастием
в осторожность, то едва могли избегнуть тех следствий, которые от самовольного,
необузданного и никакому человеческому суду не подлежащего властителя произойти
бы могли. Потом начал помышлять о разорении и самих церквей и уже некоторые и
повелел было разорить самым делом; а тем, которые по теплоте и молитве к Богу
за слабым иногда здоровьем не могли от дому своего отлучаться, вовсе закон
предписал никогда церквей Божиих в домах не иметь. Презрел он и законы
естественные и гражданские: ибо, имея он единого Богом дарованного нам сына,
при самом вступлении на престол не восхотел объявить его наследником престола,
оставляя самовольству своему предмет, который он в погубление нам и сыну нашему
в сердце своем положил, и вознамерился или вовсе право, ему преданное от тетки
своей, ниспровергнуть, или отечество в чужие руки отдать, забыв правило
естественное, что никто большего права другому дать не может, как то, которое
сам получил. Законы в государстве все пренебрег, судебные места и дела презрел
и вовсе об них слышать не хотел, доходы государственные расточать начал
вредными государству издержками; из войны кровопролитной начинал другую
безвременную и государству Российскому крайне бесполезную, возненавидел полки
гвардии, освященным его предкам верно всегда служившие, превращать их начал в
обряды неудобоносимые. Армию всю раздробил такими новыми законами, что будто бы
не единого государя войско то было, но чтоб каждый в поле удобнее своего
поборника губил, дав полкам иностранные, а иногда и развращенные виды, а не те,
которые в ней единообразием составляют единодушие». Относительно отречения
Петра III в манифесте сообщены некоторые подробности: «Он два письма одно за
другим к нам прислал: первое чрез вице-канцлера нашего кн. Голицына, в котором
просил, чтоб мы его отпустили в отечество его Голсти-нию, а другое чрез
генерал-майора Мхи. Измайлова, в котором сам добровольно вызвался, что он от
короны отрицается и царствовать в России более не желает, где притом упрашивает
нас, чтоб мы его отпустили с Лизаветою Воронцовкою да с Гуровичем также в
Голстинию.
И как то, так и другое письмо, наполненные ласкательствами, присланы были
несколько часов после того, что он повеление давал действительно нас убить, о
чем нам те самые заподлинно донесли с истинным удостоверением, кому сие
злодейство Протову живота нашего препоручено было делом самим исполнить».
Манифест оканчивался обещанием: «Наше искреннее и нелицемерное желание есть
прямым делом доказать, сколь мы хотим быть достойны любви нашего народа, для
которого признаваем себя быть возведенными на престол: то таким же образом
здесь наиторжественнейше обещаем нашим императорским словом узаконить такие
государственные установления, по которым бы правительство любезного нашего
отечества в своей силе и принадлежащих границах течение свое имело так, чтоб и
в потомки каждое государственное место имело свои пределы и законы к соблюдению
доброго во всем порядка, и тем уповаем предохранить целость империи и нашей
самодержавной власти, бывшим несчастием несколько испроверженную, а прямых
верноусердст-вующих
своему отечеству вывести из уныния и оскорбления». По прочтении этого манифеста
императрица «изволила Прав. Сенату отдать в конверте бывшего императора Петра
III
своеручное и за подписанием его об отрицании от правительства Российским
государством удостоверение в оригинале, повелевая оное, прочтя и запечатав всем
сенаторам своими печатями, хранить в Сенате, которое тогда ж в собрании Прав.
Сената читано и гг. сенаторами запечатано».
Но того же 6 июля случилось событие, которое потребовало нового манифеста:
пришло из-
