четь каждого замечательного человека, исчерпать его умственное содержание,
его отношения к известному вопросу, общение с живыми людьми, а не с бумагами,
не с официальными докладами только – эти драгоценные качества Екатерины
поддерживали
ее деятельность, не давали ей ни на минуту упасть духом, и эта-то невозможность
ни на минуту сойти нравственно с высоты занятого ею положения и упрочила ее
власть; затруднения всегда заставали Екатерину на ее месте, в царственном
положении и достойною этого положения, потому затруднения и преодолевались.
После коронационных торжеств двор оставался в Москве последние три месяца
1762 года и первую половину 1763-го. Состояние обеих столиц одинаково
возбуждало опасения и заботы правительства, что мы видели относительно
Петербурга и в предшествовавшее царствование. Теперь учреждена была комиссия из
генерал-аншефа Чернышева, генерал-поручика Бецкого и лейб-кирасирского полка
вице-полковника
князя Дашкова; комиссия эта должна была представить в Сенат, каким образом
ограничить распространение города Петербурга, чтоб жители его избавились от
затруднения в сообщениях, производимого безмерною обширности города;
предполагалось
необходимым назначить предел, за которым поселения уже составляли предвестия;
равным образом комиссия должна была представить свои соображения о Москве,
которая по древности строения своего в надлежащий порядок не пришла, жители
терпят разорение от частых пожаров вследствие тесного деревянного строения. В
обеих столицах запрещено было вновь строить фабрики и заводы. Мы видим, что
Екатерина в своей записке поместила в первое или в одно из первых присутствий
своих в Сенате распоряжение о прекращении дороговизны хлеба в Петербурге,
именно временное запрещение вывозить хлеб за границу, и тут же говорит о полном
успехе этой меры: в два месяца наступила дешевизна всех припасов. Но из
протоколов Сената мы узнаем, что 20 ноября в Москве императрица присутствовала
в Сенате и объявила о донесении из Петербурга директора полиции Корфа о ценах
хлеба и съестных припасов в этой столице: оказывалось, что с сентября месяца
цена хлебу возвысилась на 20 коп. По этому поводу Екатерина приказала Сенату
стараться об учреждении казенных магазинов, также изыскивать способы, как бы
сделать провоз съестных припасов в Петербург дешевле, ибо купцы объявляют, что
и при такой дорогой цене барыша мало получают.
Кроме известия о дороговизне из Петербурга приходили другого рода неприятные
известия: от 20 ноября фельдмаршал Миних рапортовал, что в Петербурге происходят
такие грабительства и разбои, что ночью без конвоя никто из своей квартиры
отлучиться не может. Сенат переслал это донесение в свою петербургскую контору;
здесь приказали: в Сенат сообщить сведение, что были беспорядки, о которых
старший сенатор Неплюев доносил императрице, сделаны распоряжения о их
прекращении, несколько подозрительных людей и злодеев переловлено, после чего с
21 ноября водворилась полная тишина; что же касается репорта фельдмаршала
Миниха, что без конвоя нельзя никому ночью выходить, то об этом никакого
сведения ни от кого контора не имеет. Приходили известия о разбоях и из других
мест: из Новгородского уезда доносили, что разбойники грабят и жгут помещичьи
Домы;
послана была против них драгунская команда из 15 человек, но разбойники убили
из нее двоих да ранили 5 человек, сами все ушли и производят разбои
по-прежнему, присылают в помещичьи Домы с требованием денег, угрожая поджогом.
17 сентября Екатерина приказала отменить сыщиков и обязанности их возложить
на губернаторов и воевод, причем каждому губернатору и вице-губернатору велено
прислать в Сенат мнение, какие они в своих губерниях находят лучшие способы к
искоренению воров. Но скоро опять пришло известие, что воровские люди напали на
Ярославскую монетную фабрику. Потом пришло известие о разбоях по дорогам
Шлиссельбургской,
Ладожской, Нарвской; а на юго-востоке в Троицкий Битюцкий монастырь приехала
разбойничья шайка в 27 человек, монастырских казначея и ключника били плетьми,
прочих монахов жгли и вымечали монастырских денег 1630 рублей и прочие вещи
пограбили.
Крестьянские волнения продолжались. Крестьянин Азебаев принес в Казанскую
губернскую канцелярию копию с манифеста, будто бы состоявшегося 7 июля, о
восшествии на престол Екатерины; в манифест вписаны были «самые пасквильные
речи», например: которые собственные ее и. встав крестьяне отданы были в
прежних годах архиереям и монастырям и которые подписаны под заводы, таким
отнюдь на этих заводах не работать и быть по-прежнему ясачными. Открылось, что
бумагу писал Казанского уезда, села Красной Горки дьячок Кузьмин, который
признался, что сочинил ее умышленно в бытность свою под караулом в Казанской
духовной консистории вместе с содержащимся в ней под караулом заводским
крестьянином графа Шувалова Куликовым. Азебаев