стараются возлагать на счет собственного государева самоизволения все то,
что они таким образом ни производили, ибо в таком безгласном и в основании
своем несвойственном правительству государственному месте определенная персона
для производства дел может себя почитать не подверженным суду и ответу пред
публикою. Ласкатели же государю говорят: ведьме у вас есть свой Кабинет:
извольте чрез него приказывать. Вредное различение! Будто б все места
правительства не равно собственные были самодержавного государя, когда и
государство все его быть должно. Да только разница в том, что, когда государевы
дела выходят из сих мест правительства, всякий сюрприз и ошибку публика
приписывает министрам государевым, которые особливым побуждением обязаны оное
предостерегать и сами так дерзко не могут возлагать то на государя, будучи
честью
и званием также обязаны к отчету в их поведении не токмо пред своим государем,
но и перед публикою. В таком положении государство оставалось подлинно без
общего государского попечения с течением только обыкновенных дел по одним
указам всякого сорта. Государь был отдален от правительства. Прихотливые и
припадочные люди пользовались Кабинетом, развращали форму и порядок и хватали
отовсюду в него дела на бесконечную нерешимость пристрастными из него указами и
повелениями. Сего не довольно: они тут родили еще новое место, страннее уже
первого, и по дежурству от генерал-адъютантства не военными командами
распоряжали,
но государственные распорядки делали и ими правили; в наследство и дележ
партикулярных людей без законов и причин мешались; Домы их печатали; у одного
отнимали, другому отдавали. Между тем большие и случайные господа пределов не
имели своим стремлениям и дальним видам, государственные оставались без
призрения; все было смешано; все наиважнейшие должности и службы претворены
были в ранги и в награждения любимцев и угодников; везде фавор и старшинство
людей определяло; не было выбору способности и достоинству. Каждый по произволу
и по кредиту Яворских интриг хватал и присваивал себе государственные дела, как
кто которыми думал удобнее своего завистника истребить или с другим против
третьего соединиться. Если кроме самоизвольства оставались еще какие штатские
правила, то, конечно, они были те, по которым внутреннее государства состояние
насильствовано
и жертвовано для внешних политических дел, чем наконец и едва не взаимными ли
сюрпризами зависти между собою, завелся война в то самое время, когда дошло до
высочайшей степени бесстрашие, лихоимство, расхищение, роскошь, мотовство и
распутство в имениях и в сердцах. Увидели скоропостижную войну, требующую
действительных ресурсов. Нужно стало собрать в одно место раскиданные части,
составляющие государство и его правление. Сделали конференцию, монстр, ни на
что не похожий: не было в ней ничего учрежденного, следовательно, все
безответственное, и, схвати у государя закон, чтоб по рескриптам за подписанием
конференции везде исполняли, отлучили государя от всех дел, следовательно, и от
сведения всего их производства. Фаворит остался душою, животворящею или
умерщвляющею государство; он, ветром и непостоянством погружен, не трудясь тут,
производил одни свои прихоти; работу же и попечение отдал в руки дерзновенному
Волкову. Сей под видом управления канцелярского порядка, которого тут не было,
исполнял существительную ролю первого министра, был правителем самих министров,
избирал и сочинял дела по самохотению, заставлял министров оные подписывать,
употребляя к тому или имя государево, или под маскою его воли желания фаворитов.
Таково истинное существо формы или, лучше сказать, ее недостатки в нашем
правительстве. Наш сапожный мастер не мешает подмастерью с работником и
нанимает каждого к своему званию. А мне, напротив того, случился слышать у
престола государева от людей, его окружающих, пословицу льстивую за штатское
правило: была бы милость, всякова на все станет.
Спасительно нашему претерпевшему отечеству матернее намерение в. и. встав,
чтобы Богом и народом врученное вам право самодержавства употребить с полною
власти
к основанию и утверждению формы и порядка в правительстве. Во исполнение
всевысочайшего
в. и. в. мне повеления я всеподданнейше здесь подношу о том проект в форме акта
на подписание вашему величеству. Осмелюсь себя ласкать, что в сем проекте
установляемое
формою государственною верховное место лежисляции или законодания, из которого,
яко от единого государя и из единого места, истекать будет собственное монаршее
изволение, оградит самодержавную власть от скрытых иногда похитителей оная.
Впрочем, я должен с подобострастием приметить, что есть, как вам известно,
между нами такие особы, которым для известных и им особливых видов и резонов
противно такое новое распоряжение в правительстве. И потому невозможно в. и.
яству
почесть совсем оконченным к пользе народной единое ваше всевысочайшее
соизволение на сей ли предложенный проект или на что другое, но требует еще оно
вашего монаршего попечения и целомудренной