койства, то войско ее величества так многочисленно, что часть его может
возвратиться для умиротворения Европы, а другая остаться для безопасности
отечества». Король не отвечал ничего.
В конце июля Екатерина дала своим советникам 8 собственноручно написанных
пунктов: 1) Что мне надлежит делать в теперешние конъюнктуры, клонящиеся во
всей Европе к миру, по сообщениям Галинского министра Кета? 2) Послать ли в
Аугсбург на конгресс министров и с какими инструкциями? 3) Надлежит ли сообщать
другим державам про позиции о медиации, которую король прусский мне чрез
генерала Чернышева оперировал? 4) Надлежит ли нашим войскам в Россию
повернуться по теперешним обстоятельствам? 5) Имеем ли мы причины, дав слово о
содержании
мира с королем прусским, оный мир за полезный почитать и в противном случае
оный по-своему переделать, к чему нам может ли служить сепаратный артикул оного
мира? 6) Надлежит ли возобновительный трактат союзный с венским двором
содержать в своей силе или что в нем поправить? 7) Надлежит ли ныне королю
прусскому представить, чтоб разоренную Саксонию от войск своих очистил и
возвратил в прежнее владение? 8) Не подается ли повод к непринятию здешней
медиации тем, что войска в Россию возвращены быть имеют, и не ослабеют ли такие
же здешние негоциации на конгрессе?
10 августа старик Бестужев представил свои ответы при следующем письме: «По
данным от в. и. в. собственноручно писанным восьми пунктам, сколько я мог, не
будучи у дел чрез попята года, также при настоящей старости и от понесенных
печалей
слабости и короткой памяти в рассуждение взять и примыслить, о том
всеподданнейше приношу при сем же мое слабейшее мнение и, понеже оное не столь
обширно сделано, как я за 17 лет тому назад, а именно в 1745 году, будучи тогда
непрестанно при делах и в лучшей памяти, обстоятельное свое мнение имел честь
поднести ее яству блаженной памяти любезной тетке вашей г. и. Елизавете
Петровне, того ради дерзаю толь пространным приложением оного в. и. в.
утруждать по причине, что в. в. изволили ко мне отзываться, что той ли я был
системы, дабы короля прусского ослабить в его силах. И в. в. из оного усмотреть
изволите, что я подлинно таким был, да и ныне при той же системе пребываю
неотменено,
предоставляя, впрочем, высочайшему и просвещенному в. в. рассуждению и
повинуясь всегда к раболепному исполнению монарших ваших повелений».
На первый пункт Бестужев отвечал, что Россия должна побуждать воюющие
державы к миру. На второй: надобно стараться, чтоб русские министры были
приглашены на конгресс, хотя и трудно теперь этого достигнуть вследствие
заключения отдельного мира России с Пруссиею; когда русские министры приглашены
будут на конгресс, то им должно дать инструкцию, чтоб прежние русские союзники
получили, сколько возможно, умеренное вознаграждение за их убытки и разорения и
чтоб тем отчасти сокращены были многие силы короля прусского, как весьма
опасного
для соседственных держав на будущие времена, а особливо дабы не в состоянии он
был за нынешнюю войну отомстить России, и чтоб присутствием на конгрессе русских
министров императрица получила не только славу, но и могла быть ругательницею
договора, не допуская ничего противного русским интересам. На третий: сообщить
другим державам прусское предложение о посредничестве неприлично, ибо король
упомянул об нем графу Чернышеву только в разговоре, и хотя повторил то же и
князю Репнину, но такие предложения обыкновенно делаются на письме. На
четвертый: полезнее было бы всей русской армии остаться еще в завоеванных у
Пруссии землях; но когда уже дано повеление армии возвратиться, то надобно до
30000 войска оставить в Польше по реке Висле и, сверх того, на границах
содержать до 50000 войска и тем заставить желать русского посредничества и
заставить уважать его. На пятый: когда государственная казна истощена, то и
худой мир надобен; но так как мир с Пруссиею заключен в ущерб славе и чести
русского
двора и без ведома союзников, то полезным считаться не может, и лучше было бы
его переделать, как только будет к тому справедливая причина. На шестой: так
как прежний договор с венским двором ослаблен миром с Пруссиею, то надобно его
возобновить как с естественным союзником по отношению к Турции и прочим
соседям. На седьмой: надобно требовать от Пруссии и Австрии, чтоб вывели свои
войска из Саксонии. На восьмой: если все русские войска возвратятся внутрь
России, то, разумеется, у воюющих держав не будет побуждения требовать русского
посредничества.
Неплюев утверждал, наоборот, что содержать русскую армию в Польше на Висле,
в местах, уже опустошенных, будет страшно дорого и потом этим возбудится
подозрение в соседних державах, ибо чем объяснить такую остановку войска?
Наконец, поляки станут волноваться.
Князь Волконский подал мнение, почти буквально сходное с мнением дяди своего
Бестужев-
