прусской армии; впрочем, императрица не имела еще времени рассмотреть
прежние обязательства России с императрицею-королевою.
После рассмотрения этих обязательств Мерси были предложены добрые услуги
России для заключения мира между Австриею и Пруссиею, с которою у России мир
подтвержден. Мерси по этому случаю позволил себе выходку, которая могла
произвести только лишнее раздражение. В конференции 20 августа он объявил, что
между данною ему запискою и манифестом, опубликованным при восшествии на
престол императрицы, находится противоречие – именно подтвержден с Пруссиею
такой мир, о котором в манифесте всенародно объявлено, что он заключен с самым
опасным для России неприятелем с ущербом славы русского оружия. Мерси объявил,
что императрица-королева охотно воспользуется предложением добрых услуг для
ускорения мира, но наведывался, как далеко намерена императрица распространить
эти добрые услуги. Ему отвечали, что ее величество не уклонится и от принятия
на себя медиации, если усмотрит, что она обеим сторонам будет угодна.
Относительно требования России об очищении Саксонии войсками обеих воюющих
сторон Мерси объявил, что императрица-королева немедленно исполнит это
требование,
как только прусский король исполнит его.
На конференции 14 октября в Москве Мерси обратился с просьбою о разъяснении,
намерена ли императрица исполнять все обязательства относительно Австрии, как
они определены при императрице Елизавете, или с каким-нибудь ограничением;
венскому двору нужно знать об этом тем более, что заключенный в бывшее
правление договор с Пруссиею теперь подтвержден и венскому двору еще не
сообщен, а, как известно, одною статьею этого договора постановлено все прежние
обязательства русского двора уничтожить.
Ответ последовал только 7 ноября, он состоял в следующем: война, которая еще
ведется с королем прусским и из которой Россия вышла по обстоятельствам и
государственным причинам, война эта представляет такой кризис в Европе, что
никакое государство не может составить себе определенной системы, ни обозначить
своих интересов относительно будущего мира. При таких обстоятельствах всего
вернее искать утверждения дружбы и доброго согласия в пользе действительной, в
интересе общем, основанном на положении государств. Хотя внутренние дела и
государственные
причины потребовали, чтоб императрица не участвовала более в войне, однако она
доказала венскому двору, что смотрит на его благосостояние как на свой истинный
интерес и сердечно желает иметь с ним дружбу и тесную связь. Так как венский
двор уже знает, что императрица не намерена участвовать в настоящей войне, то
ее величество думает, что ее старание об общем мире будет иметь гораздо больше
значения, если противная сторона положительно знает, что русский двор не вышел
из центра своей системы и что, стараясь доставить выгоды своему естественному
союзнику, он сохранил себе свободные руки и держит значительную армию на
границах.
Но Мерси не хотел удовольствоваться этим ответом, он указывал на его
неясность, ибо в нем не означено, намерена ли императрица Екатерина исполнять
обязательства императрицы Елизаветы все или с какою-нибудь переменою, ибо эти
обязательства, будучи уничтожены последним договором с Пруссиею, дают причину
думать, будто русский двор в настоящую минуту не имеет никаких союзных
договоров, кроме упомянутого прусского. Если императрица смотрит на
благополучие венского двора как на свой существенный интерес, то этот двор
должен бы ласкать себя надеждою, что императрица объявит это его неприятелям и
будет на самом деле стараться, чтоб венский двор не пришел в крайний упадок и
истощение от настоящей войны. Заключенный с прусским двором договор и
неподтверждение
с венским прежних обязательств не только русскому двору не оставляет свободных
рук, но, напротив, связывает их. Простое содействие русского двора венскому при
общем мире предвозвещает мало пользы последнему. Прусский король, несмотря на
великие благодеяния, оказанные ему русскою императрицею, выведшею его из
совершенной гибели, не обращает никакого внимания на русские представления и
заступничества. Следовало бы по крайней мере королю прусскому объявить, что
русские войска из его владений прежде не выйдут, пока он не исполнит требований
императрицы. На это канцлер отвечал, что при нынешнем состоянии дел венский
двор сам должен признать, что русский двор не может вступить в новую войну с
королем прусским. В то время как шли эти неприятные объяснения в Петербурге и
Москве,
в Вену отправлен был к князю Дмитрию Голицыну рескрипт, которым предписывалось
повы-пытать
у австрийского министерства искусным образом, не примет ли Мария-Терезия
русскую медиацию в примирении с Пруссиею, и, усмотревши склонность к принятию
этого предложения, открыть, что он, Голицын, может принять медиацию и выслушать
условия, на каких Австрия же-
