мереная относительно нового польского короля здешний двор еще не принял.
Если ваше императ. величество заблагорассудите ныне в том благовременное с ним
согласиться, то время к тому весьма способное по многим резонам: 1) Франция
находится вследствие недавней войны и слабости правительства в изнуренном
состоянии. 2) Казна ее совершенно истощена, и долги чрезвычайные, а источники
доходов до сих пор еще не найдены. 3) Несмотря на то, неестественно, чтоб она
осталась
спокойною по польскому делу, она будет интригами своими перечить всем
намерениям вашего величества; но, 4) чувствуя, как мало ей надежды пересилить
их, она теперь не более как для одного виду несколько, может быть, и поспорит,
а наконец с радости согласится на все, что ваше величество ни пожелаете, дабы
показать, что она имеет в Польше большое влияние и без ее согласия ничто в
Европе не делается». На этом донесении Панин приписал: «Представление князя
Голицына
разумно, и, основав систему здесь, конечно, требует достоинство политики
знатной империи вашего величества, чтоб открытым образом в делах действовать,
не примешивая персоналитетов; а Франция, конечно, сие примет с удовольствием и
будет беречь и уважать нас для переду».
Герцог Пралэн при свидании с Голицыным после получения известия о смерти
Августа III сказал дружески, а не министериально: «Я не верю слуху, будто
императрица договорилась с королем прусским отнять у Польши некоторые провинции
и разделить между собою: в таком случае Франция не может остаться спокойною,
потому что она гарантировала Оливский договор. Но кроме этого случая, вы можете
быть уверены, что король, мой государь, желает одного только, чтоб дана была
Польской республике полная власть выбрать самой себе короля, а для нас все
равно,
будет ли он поляк или иностранец». 21 октября Пралэн объявил Голицыну
официально, что «король не будет вмешиваться в польские дела, кроме случая
нарушения прав республики другими державами, ибо он, король, не может тут
остаться равнодушным как порука за Оливский договор, и что хотя естественно
желание короля видеть на польском престоле саксонского курфюрста по ближнему
родству и союзу, однако он отнюдь не станет принимать сильных к тому мер и
способов,
а желает, чтоб выборы были свободные». Голицын, передавая слова Пралэна своему
двору, прибавил: «Дофин и дофина употребляют все старания, чтобы здешний двор
принял более горячее участие в интересах брата их, курфюрста саксонского; но
заподлинно
могу донести, что никакого успеха в том не имеют и что до сих пор настоящее
намерение версальского двора – не мешаться сильно в дело, а оставаться почти
нейтральным, к чему Франция понуждается дурным внутренним своим состоянием».
Панин на этом донесении сделал заметку: «На сие просто совсем положиться
нельзя; отсюда до время избрания польского короля остается почти целый год;
между тем Франция будет размеривать польские дела прогрессами, а может быть, и
некоторыми переменами своей политической системы, и ее в Польше посол
безмолственным
не будет, а, имев общую с курфист-ром партию и своих собственных партизанив,
коих, конечно, совсем не кинет, может, согласись с курфистром, кинуть миллиона
два или три ливров, чтоб или сюрпризом, или замешательством сделать своего
короля, а потом негосировать, особливо если между тем усмотрит какую-либо
слабость
в мерах, им противных, и в том поляков, своих друзей, удостоверит».
9 декабря Голицын объявил французскому министерству конфидентно, что
императрица приняла намерение помогать избранию Псята, надеясь, что и
французский король не откажется приказать своим министрам в Варшаве и Дрездене
действовать согласно с русскими. Пралэн обещал донести об этом королю, но
заметил, что в таком случае у Польши отнимется свобода выбрать себе короля,
какого хочет; а декларация после графа Кейзерлинга, где он совершенно исключает
из кандидатов саксонского курфюрста, противна заявленному желанию сохранять
права Польской республики, тогда как Франция желает, чтоб выборы были
совершенно отданы на волю республики, все равно, выберет ли она Псята или
иностранного принца.
Пришло известие о кончине курфюрста саксонского, но это нисколько не
переменило решения французского двора; Пралэн сообщил Голицыну ответ
королевский: король не может содействовать избранию Псята с исключением
иностранных кандидатов, ибо такое избрание уже не будет свободное; отвечая
доверию императрицы, король не скрывает, что его желание было и есть, чтоб
избран был саксонский курфюрст, а так как он умер, то кто-нибудь из его
братьев, но король обещает, что никаких насильственных мер к тому не употребит,
а станет действовать одними увещаниями и добрыми услугами, если только другие
державы своими насилиями не заставят его действовать иначе. Панин на донесении
Голицына об этом ответе сделал заметку: «Франция подлинно так говорит, как
думает, и, следовательно, кроме больших интриг и некоторой суммы денег, для
