Знатнейшие опальные прошлых царствований были возвращены; но помнили, что
были менее значительные, и 27 сентября был дан указ: «Ее и. яству известно
учинилось, что в бывшие правления некоторые люди посланы в ссылки в разные
отдаленные места государства и об них, когда, откуда и с каким определением
посланы, ни в Сенате, ни в Тайной канцелярии известия нет и имен их там, где
обретаются, неведомо: потому ее и. яство изволила послать указы во все
государство,
дабы, где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть
прислать туда, где ее и. яство обретаться будет, и с ведомостями, когда, откуда
и с каким указом присланы». В декабре бывший тайный кабинет-секретарь Эйлер
пожалован в статские советники и уволен от службы. Тогда же князю Юрию
Долгорукову отданы все его деревни другим не в образец, «понеже он за ее и.
яство
страдал».
После коронации двор оставался в Москве до конца года. В древней же столице
7 ноября вышел манифест о назначении наследником престола племянника императрицы
герцога Голштин-ского Петра, «яко по крови нам ближайшего, которого отныне
великим князем с титулом „его императорское высочество“ именовать повелеваем».
При этом объявлено, что наследник принял благочестивую веру греческого
исповедания. В церквах поминали после императрицы «наследника ее, внука
Петра Первого, благоверного государя великого князя Петра Федоровича».
Долгое пребывание двора в Москве должно было заставить обратить внимание
правительства
на не очень удовлетворительное состояние древней столицы. Сенат рассуждал, что
полиция имеет весьма слабое и нерадетельное смотрение и что ей по должности ее
поручено, все то от нерадетельного ее смотрения опущено: караулы содержатся
весьма слабые, и во многих местах происходит воровство, драка, в жилье стреляют
из ружья, и чистоты в городе почти никакой нет, мосты очиниваются очень слабо.
Полицмейстерская канцелярия отвечала, что полиция исполняет свои обязанности с
крайним попечением, сколько человеческая возможность допускает, но встречает
следующие
препятствия: 1) в полицейской команде офицеры многие стары и неспособны, отчего
проистекает некоторое упущение и медленность; 2) для искоренения непорядков
велено полиции иметь две роты драгун да роту солдат, а теперь драгун и солдат
только по 50 человек, и таким малым числом по обширности здешнего места
усмотреть всех беспорядков скоро нельзя; 3) при отправлении полицейских
обязанностей немалые конфузили происходят от гвардейских полков и прочих
команд, которые у полицейских отбивают людей, взятых под караул, и самих их
бьют, даже отбивают арестантов с съезжих дворов; в квартирах своих, несмотря на
запрет, печи топят, срывая с них печати и запрещая печатать, с квартиры на
квартиру переходят сами собою, вследствие чего от обывателей происходят жалобы.
Сенат сделал распоряжение, чтоб полиция была удовлетворена.
Но в то время когда заботились о безопасности жителей Москвы, вдруг разнесся
слух, что императрица небезопасна во дворце своем. Слух подтвердился, когда 15
июля, в день освящения церкви в московской академии, ректор Кирилл Флоринский в
проповеди своей сделал выходку против внутренних врагов Елизаветы. Проповедь
была на текст: «Не творите дому Отца моего дому купленного»; оратор представил
Россию в виде храма, созданного Петром Великим, по смерти которого в этом храме
некоторые завели торговлю. Торговля не прекратилась и по восшествии на престол
дочери Петра: «Как же ужасно и подумать, – говорил оратор, – яко осмимесячию не
пре-текшу, Геда провозсия на престоле точи венценосца Елизавет, и уже на ион
торжники
прилагаются. Странная весть: давно ли вожделенная – и уже ненавидима Елизавет;
давно ли в сердцах и в устных сладка – и уже горька Елизавет; давно ли
оживотворившая нас, уже опасна жизнь ей По-среде дому; давно ли обрадовавшая
нас – и уже в слезах опечаляема посреди дому; давно ли матерь (и еще
всемилостивейшая, яко и истинно есть) – и уже тяжка и немилосердна. О
непостоянство
злоковарных торжников!.. Но ищи таи, злобою воспящаеми, о благостыне ее
величества немотствуют, то поен вы, прежде расточении и заточении, ныне же
всегда бедствующим со-страждущие, матерее Елизаветы милости возвращении и уже
мнози
собрании от Сибири, Иркута, Камчадала, от многих трудно и именуемых стран и от
подземленных
недр мертвецы прежде живые: поен вы со мною признайте, что не иной ради причины
лукавым торжником государства Елизавет ненавидима, горька, тяжестна кажется и
не матерь, яко и благая отеческая расточенная собирая, узаконенное отцом
возобновляя и вас, бедствовавших, возвращая, – словом, вся отеческая в
первобытное состояние приводя, не подущает долее злодеям, да дом отечески и ее
величества
наследный доделывают домом купли и вертепом разбойническим… Что же, ваше
императорское
величество, долго терпите, и на торжницех государства, сие есть чудное
премудрые экономии