гад бы нашла эти союзы для себя выгодными. «Швеция теперь мое отечество, и я
должен иметь в виду одни шведские интересы, в чем и присягу дал». «Государи, –
отвечал Корф, – не всегда имеют возможность узнать вполне людей, окружающих их,
ибо эти люди показывают им только свою хорошую сторону. Но ваше высочество
имеете надежный способ получить точные сведения о людях, стоит только вам
просмотреть акты вашего избрания; в этом верном зеркале вы в одну минуту
увидите своих друзей и врагов. Императрица вовсе не старается связывать руки
вольному государству в чем бы то ни было, и только злонамеренные люди хотят
возбудить народ разглашениями о русской зависимости; государство находится в
зависимости только от своих собственных интересов и согласно с ними определяет,
в какие союзы оно должно вступить; впрочем, само собою разумеется, что если
Швеция вступит в такие союзы, которые будут в противоречии с союзом,
существующим между ею и Россиею, то должна будет произойти перемена и в мерах
ее ампер. величества. Императрица с удовольствием услышит заявление вашего
высочества, что вы считаете Швецию своим отечеством и по присяге должны
стараться о ее благе. Это заявление утвердит императрицу в приятной надежде,
что ваше высочество будете допускать к себе только истинных патриотов». «Я, –
сказал принц, – ни за французскую, ни за английскую партию не стою, а только за
прямых шведов, и что хорошего сделала та партия, чтоб мне объявлять себя в ее
пользу?» «Я, – отвечал Корф, – говорю не о какой-либо партии, но о настоящих
патриотах; если же ваше высочество заставляете меня сказать, что хорошего
сделала эта партия, то позвольте припомнить, что после бога и моей государыни
эта партия наиболее способствовала доставлению престола вашему высочеству; она
помешала преступлению к франкфуртскому союзу и недавно еще заключению другого
союза, который вовлек бы Швецию в очень затруднительное положение, готова и
теперь служить вашему высочеству, если вы к ней приклонитесь, а без ее доброго
совета и помощи надобно опасаться, чтоб неверные слуги не завели вас на
скользкую дорогу». Принц пожал плечами и сказал: «Тогда и увижу, как мне сойти
с этой скользкой дороги». В тот же день на вечере у наследника подошел к Корфу
король и жаловался, что в комнатах жарко, а потом сказал ему на ухо: «Не жарко
ли и вам? Я слышал, что вы сегодня были в сильном огне; если императрица этих
людей
исправить не может, то пусть они остаются неисправимыми на собственную голову».
Когда Корф пересказал свой разговор с принцем сенатору Окергельму, тот обнял
его, поблагодарил за услугу и прибавил: «Как было бы хорошо, если б вы тотчас
по отъезде честного и благонамеренного генерала Кета были здесь: тогда принц не
попал бы в те руки, в которых теперь, к нашему несчастью, находится; отпусти,
боже, грех тому, кто вначале мог это отвратить, но не отвратил, а, может быть,
еще помог». Тут Бестужев написал на депеше: «Когда не в глаз, то в самую бровь
Любрасу
мечено». Окергельм, расхваливая Кета, может быть, не знал, что как масон Скейт
был связан с людьми, вовсе не принадлежавшими к русской партии, именно с
Нолькеном.
Масонство и в это время уже имело значительную силу в Швеции, так что наследный
принц счел нужным для себя сделаться масоном. В апреле Нолькен писал Кету о
вступлении принца в масонскую ложу и высказывал надежду, что это событие даст
новую силу ордену в Швеции.
Торжество русской партии при выборе ландмаршала или председателя сейма было
помрачено
поражением при выборах в члены секретной комиссии, куда засели люди противной
партии. Оставалось хлопотать о большинстве в общем собрании сейма; на городское
сословие Корф более не надеялся, надеялся на крестьянское. Чиновник русского
посольства Симулин доставил ему ночное свидание с тальманом, или оратором,
крестьянского сословия в третьем месте, куда Корф пришел переодетый. «Никогда,
– писал он, – не встречал я крестьянина такого умного, проницательного и
знающего». Оказалось, что тальман совершенно согласен со взглядом русского
посланника.
«Мы имеем причину, – говорил крестьянин, – считать императрицу своею матерью и
благодетельницею: кто бы мог ей запретить оставить Финляндию за собою, если б
она этого захотела? Средства, которые надобно употреблять на сейме, могут быть
умеренные и строгие; если первые окажутся недостаточны, надобно приступить ко
вторым. Промемория о галерах принесла большую пользу: патриотическая партия
была бы совершенно низложена, если б не подкрепила ее надежда на это
вспоможение; мы все желаем, чтобы русские галеры уже были у наших берегов:
тогда все французы пришли бы в ужас и все благонамеренные стали бы помогать
галерам для ниспровержения тяготеющего над нами тиранства. Всем известно, в
каком плачевном положении находится государство: полки не пополнены, оружия,
мундира, лошадей, хлеба в магазинах нет, нет и денег в банке и во всей земле, а
министерство, доброхотствующее французам, хочет еще завлечь Швецию в опасные
предприятия; движение русских войск на финляндских границах из-