барства обратно и запретила впредь отправлять туда деньги и книги. Епископ
Варлаама
приехал в монастырь, денег и штрафа спрашивал, и хотя ему поднесено было в
почесть 200 рублей, да пушным товаром и прочими вещами 40 рублей, да бывшим при
нем духовным и светским лицам 106 рублей, только он мельничные деньги и штраф
взыскивал, угрожая жестоким наказанием, и из оставшихся от расхода мельничных
денег 477 рублей забрал себе, причем бил казначея плетьми так жестоко, что тот
лежал без памяти; архимандрит дал архиерею своих и заемных еще 50 рублей.
Внутреннее состояние России, особенно состояние финансов, представляло
явления, которые могли дать повод иностранным посланникам толковать о слабости
этой державы. В самом начале года Дальтон писал Даржансону, что Россия слаба,
что королю прусскому нечего ее бояться. Но любопытен ответ Даржансона. «Фридрих
II другого мнения, – пишет министр, – потому что больше чем когда-либо боится
поссориться с Россией и навязать на свою шею силы этой державы. В 1733 году
Россию также представляли бессильною, стараясь побудить нашего короля к
доставлению
польского престола тестю своему Лещинскому; но потом оказалось, сколько Россия
могла сделать в Польше и Германии, доведя войска свои до самого Рейна; и в
скором времени та же самая держава взяла такой верх над турками, что если бы
венский двор умел держать себя только в оборонительном положении, то турки в
одну кампанию могли бы потерять все свои европейские владения».
Даржансон недаром пророчил о новом походе русского войска к Рейну. Успехи
французов в австрийских Нидерландах и опасность, какою грозили эти успехи
голландцам, заставили морские державы снова попытаться, нельзя ли склонить
Россию на более сходных для них условиях дать им свое войско, причем
выставлялось,
что это будет единственным средством ускорить всеобщее замирение Европы. В
самом конце 1746 года возобновились переговоры о «перепущении » русского
войска для морских держав. 8 декабря лорд Гиндфорд подал об этом промеморию; 22
декабря дан ему ответ с согласием на перепущение войск и с объявлением условий,
относительно которых Гиндфорд отвечал, что дорого просят. Тогда 29 декабря в
Зимний ее величества дом перед полуднем приглашены были для совещания
генерал-фельдмаршал Леси, канцлер Бестужев, вице-канцлер Воронцов и член
коллегии Иностранных дел тайный советник Веселовский. В это заседание выслушаны
были только относящиеся к делу бумаги, после чего во втором часу разошлись; а
после обеда, в 6-м часу, собрались опять, уже впятером, потому что по воле
императрицы
явился генерал кригс-комиссар Апраксин, для которого снова прочитаны были все
бумаги; после рассуждения составили проект конвенции. Тридцать тысяч русского
войска, по мнению фельдмаршала Леси, должны были действовать на Рейне вместе с
союзниками. Идти они должны были от Курляндии чрез Литву и Польшу на Краков в
Силезию по маршруту, данному австрийским посланником бароном Бретлаком, одною
дорогою, разделяясь на три колонны. Проход чрез Польшу в 162 мили, полагая на
третий день роздых, продолжится не меньше трех месяцев; на содержание корпуса
против внутренних цен надобно положить вдвое, и потому выйдет на три месяца
145525 рублей 83 коп.; надобно, следовательно, требовать у английского двора
уплаты наперед 150000 ефимков наличными деньгами, чтоб для приготовления
провизии и фуража в Литву и Польшу прежде вступления туда войск могли быть
отправлены нарочные комиссары; а если эта сумма английскому двору покажется
велика, то пусть пришлет своих комиссаров, которые будут заготовлять и выдавать
войску провизию и фураж. В землях римской императрицы продовольствие войскам
должно
быть приготовлено также от английского двора или от римской императрицы, по их
соглашению. Войска отпускаются на два года, считая с выступления их за границу,
если мир будет заключен до этого срока, то войска отпустятся ранее назад, в
Россию; если же нужно будет удержать их долее срока, то об этом дастся знать за
полгода до истечения двух лет для новых соглашений. Если английский двор не
примет войска на этих условиях, то императрица соглашается содержать на
лифляндских
границах от 80000 до 90000 регулярного войска во все время продолжения
настоящей войны и 50 галер в Курляндии с 12000 войска за полмиллиона голландских
ефимков. Начальником корпуса назначен был генерал-фельдцейгмейстер князь
Василий Репнин, для которого фельдмаршал Леси написал инструкцию.
Между тем прошло два месяца – январь и февраль 1747 года, и 12 марта Гиндфорд
прислал промеморию, что после падания им первой промемории (8 декабря)
пропущено несколько недель понапрасну, что войско не может выступить в поход
заблаговременно и может быть употреблено только на половину кампании; кроме
того, данные парламентом королю деньги на субсидии текущего года по большей
части уже издержаны на наем войска в других ближайших местах, и потому
