зуй Заславских по женской линии. Этот Сангушко был страшный мот, нажил
множество долгов и, чтоб избавиться от кредиторов, решился на сделку с
некоторыми сильными фамилиями, именно поделил ординацию между ними с условием,
чтоб они заплатили его долги и дали ему часть орди-нации в пожизненное
владение. Акт раздела был совершен, и одним из участников поддела оказался
воевода русский князь Август Чарторыйский. Это незаконное дело возбудило
сильное волнение в Польше, особенно на Волыни, в Подоили и Галиции; коронный
гетман Браницкий вздумал беззаконие поправить беззаконием же, вооруженною рукою
занял крепость ординации Дубно; получившие участки по акту раздела готовились
защищать их также вооруженною силою.
При таких-то обстоятельствах должен был собраться сейм в Гродно, куда
приготовлялся ехать и русский посланник.
В одном письме своем к литовскому канцлеру Чарторыйскому Гросс упоминал об
особенном
благоволении императрицы к нему и ко всему его дому. Чарторыйский отвечал: «На
повторение
вашего обнадеживания в особенной милости императрицы ко мне и фамилии моей я
повторяю свое прошение доставить мне действительные знаки этой милости и
положительное письменное удостоверение в покровительстве, которое мне будет
оказано в случае нужды, чтоб мне можно было надежнее на него полагаться, чем на
словесные обещания, ибо я уже испытал в последнюю бытность при здешнем дворе
графа Бестужева-Рюмина, что обнадеживания русских министров могут быть
изменчивы». По поводу этого ответа Гросс писал: «Ваше величество из этих речей
можете приметить что канцлер не перестает ожидать присылки Андреевского ордена.
С другой стороны, коронный канцлер граф Малаховский как сам, так и чрез
фаворита своего советника Алое спрашивал у меня, не пришло ли из России решение
о награде ему, о которой подана ему мною надежда. При нынешней в Польше смуте,
для поддержания которой Франция и Пруссия денег не щадят, было бы очень нужно
дать канцлеру хотя среднюю сумму для притягивания к русским интересам польских
шляхтичей, ибо неоспоримо, что ежегодною раздачею небольшого числа денег ваше
величество могли бы лучше подкреплять свою партию, нежели употреблением
миллионов при нужде. Опасаюсь, что если отъеду в Польшу с пустыми руками и не
удовольствовав
Малаховского и Чарторыйского, то при наступающем сейме не буду иметь успеха в
порученных
мне делах».
Малаховский передавал Гроссу, что Мнишек тайно дал повод к спору и
замешательству по поводу Острожской ординации, чтоб в мутной воде рыбу ловить и
тем подкрепить свою партию; но, говорил Малаховский, он ошибся в своих
расчетах, ибо не только он сам, Малаховский, в этом деле искренно соединился с
князьями Чарторыйскими и примасом, но и Полоцкие и другие с ними же согласны,
так что теперь партия Манишка состоит только из обоих гетманов, воеводы
Бельского
и некоторых ему подобных врагов общего спокойствия, поэтому можно ее ослабить,
если императрица для подкрепления своей партии определит небольшую годичную
сумму, посредством которой можно было бы господствовать на сеймиках и
уничтожить все франко-прусские интриги.
28 апреля Гросс подал Брилю промеморию, в которой заключалось предложение:
если курфюршество Ганноверское подвергнется нападению прусского короля, то
польский король действовал бы сообща с обоими императорскими дворами и дал
надлежащую помощь. Бриль обещал письменный ответ, а на словах сказал, что
король его желает более всего самого тесного соединения с высочайшими
союзниками, потому что гордое поведение прусского короля становится невыносимо
для саксонского государя: так, недавно Фридрих II потребовал пошлины за проезд
через Силезию. Между тем приближалось время отправляться на сейм в Варшаву, и
Гросс собирался туда с удовольствием, потому что получил наконец от своего
двора известие, что примасу Кома-ровскому назначено по 5000 рублей ежегодной
пенсии, коронному канцлеру Малаховскому – по 7000 да на раздачу шляхте 3000,
литовскому канцлеру князю Чарторыйскому – Андреевский орден, коронному
подканцлеру
графу Воджицкому – мех соболий в 2000 рублей; а накануне отъезда Гросса из
Дрездена он получил от 10 июня письменный ответ королевский на свою промеморию
о соглашении насчет прусского короля; в ответе говорилось, что Август III с
совершеннейшею благодарностью принимает великодушную заботу императрицы о
безопасности своих союзников. Императрица может надеяться на совершеннейшую
взаимную королевскую дружбу, преданность и полную взаимность касательно новых
предложений, сколько силы Саксонии могут это дозволить. Что же касается
ганноверского двора, то его величество король ничего больше не требует, как и с
ним быть в оборонительных обязательствах, отчего, однако, этот двор уклонился,
отказавшись
возобновить трактат 1741 года; несмотря на то, его величество и теперь склонен
помянутые
