пасть, как неприятелю хочется, что есть множество способов причинить ей
крайний вред, но трудно или невозможно одержать совершенную победу: так велика
храбрость и разбитых солдат; но тут же он мог убедиться, что стоит только
поставить против нашей армии небольшой корпус, и она не тронется с места, пока
время года не принудит к отступлению. Поэтому-то прошлого года король прусский
решился Домнову или Геделеву армию выслать к Познани, вовсе не считая ее
достаточно
сильною, чтоб победить нашу или остановить там, но будучи уверен, что наша
армия в виду его не тронется, тем менее нападет на его армию и понапрасну,
бесславно простоит всю кампанию около Познани. Так бы и случилось, если б вы не
ускорили приездом своим туда и не приняли благоразумного и мужественного
намерения идти прямо в неприятельские земли.
Теперь надобно, чтоб король прусский получил о нашей армии совершенно новое
понятие. Оставалось ему успокоить себя, что при Пальциге было не генеральное
сражение: довольно одной Франкфуртской битвы для уверения его и всего света,
что наша армия и тогда еще не побеждена, когда получены над нею все выгоды.
Действительно, какая армия не пришла бы в смятение и не обратилась в бегство,
когда и во фланг взята, и знатная ее часть сбита, артиллерии много потеряно, а
наибольшая часть ее находится в бездействии. При Франкфурте вы доказали, что
твердость и здравый рассудок повелевающего и послушание солдатства одерживают
совершеннейшие победы и тогда, когда нельзя ожидать ничего, кроме гибели. После
Цорндорфа и Франкфурта король прусский убедился, что нападать на нашу армию
бесполезно, тем более что она сама никогда не нападет на его армию,
следовательно, предупреждать нападение нет надобности: при наступлении осени
русская армия возвратится на реку Вислу, какую бы победу ни одержала, зачем же
отваживаться
на битву с нею? Верьте нам, что неприятельская смелость происходит наиболее
оттого, что он никак не ожидает нападения и что он так назойливо и нахально
никогда не приблизился бы к нашей армии, если бы хотя однажды какой-нибудь его
корпус подвергся нападению. По нашему мнению, теперь меньше, чем когда-либо,
надобно ожидать таких сражений, каких нельзя было бы избежать.
Великая еще теперь сравнительно с прежними кампаниями разность состоит в
том, что тогда армия наша ходила все по таким местам, которые ей совсем были
незнакомы. Теперь для похода нельзя сыскать такого места, о котором бы не было
полного сведения. Прошлого лета оставалось некоторое опасение, не произвела ли
Цорндорфская
битва дурного впечатления на солдат. Но когда один указ наш и ваше прибытие
столько подействовало, что солдатство уразумело, как бедственны ему были его
ослушание и пьянство, то не больше ли несравненно чувствует оно теперь нужду в
слепом повиновении, когда уже видело две великие победы, одержанные
повиновением и твердости? Кавалерия теперь гораздо многочисленнее, чем была
прежде, и, по собственному вашему объявлению, никогда не была в таком хорошем
состоянии. Одним словом, мы уверены, что теперь вся армия с крайнею
нетерпеливости
ожидает вашего прибытия и начатия кампании, чтоб под вашим предводительством
показать новые отечеству услуги и приобретенную уже славу увенчать
восстановлением желанного мира, и что каждый с нами почти завидовать стал бы,
если бы и согласно желанию нашему граф Даун прежде вас или без вашего
содействия сделал что-нибудь важное и решительное.
Представленное вами мнение очень основательно, и план расположен по воинским
правилам. Мы жалеем, что кампанию 1758 года мы не тем велели начать и граф
Фермер
не тем окончил и не только нимало не старался уклониться от напрасной и
принужденной битвы, но сам еще шел почти ей навстречу. Тогда война почти только
что начиналась, а потому надобно было на всякий случай приготовить себе
отступление. Но теперь обстоятельства совершенно другие. Пускай сверх нашего
желания и ожидания случится, что и еще надобно будет давать одну кампанию, и
она будет сделана; пускай надобно принимать к тому свои меры; но ничто на свете
нашим интересам и общему делу так не может вредить, как уверенность, что
нынешнею кампаниею война еще не кончится, почему и нужно делать приготовление
еще на будущую кампанию. Война уже действительно приходит к концу; Англия и
Пруссия сделали формальное предложение о конгрессе, и мы, и союзники наши не
могли с приличием от него уклониться. Будет ли на конгрессе между союзниками
такое же согласие, какое до сих пор было, – предвидеть нельзя; но видно то, что
в случае скорого ослабления сил короля прусского энергическими действиями
нашего и австрийского войска можно удержать при нашей стороне и прочих
союзников, тогда как если мы станем в нынешнюю кампанию действовать не так
ревностно, медленно, то нет сомнения, что истощенные уже союзники наши будут
один за другим отставать от нас, каждый станет искать отдельного мира,