уповал, все то писал по ревности и совести, чтоб не быть двоедушным, а
сочинял-де он все то не для возражения на указы, но на представления других, по
коим представлениям и те указы последовали, что-де разумеется на представления
комиссии,
и в чаянии том, что, как те представления не отвержены, так-де и оное его
представление отвержено не будет и по крайней мере за то не воспоследует
оскорбления ее и. встав, но понеже оное вошло во оскорбление ее и. встав, того
ради, всепокорнейшее и всеподданнейше припадая к ногам ее и. встав, просит
прощения и помилования. Но оное его, митрополита, показание не истинное, ибо,
по показанию находившегося при нем для письма канцеляриста Жукова, копии с
обоих поношений в Синод были отправлены в Москву к двум знатным персонам. В
1743 году ему сделан был от Синода письменный выговор за то, что в доношении
своем в Синод весьма противные и разительные термины написать дерзнул. Выговор
сделан был с таким подтверждением, что если он в подобное тому противление и
презор-ство
паки вступать будет, то не точи сана архиерейского, но и клобука лишится, того
ради приговорили: оного митрополита Арсения, яко уже и прежде в немалых
преступлениях, а ныне и наипаче в тяжком и оскорбительном, также архиерейской и
генеральной присяги и всех государственных узаконений преступничестве
оказавшегося, за те его тяжкие вины и за оскорбление ее и. встав в силу
апостольского 84-го правила архиерейства, а по его на означенном в 743 году
чинимом ему выговоре подписке и клобука лишить, и послать в отдаленный
монастырь под крепкое смотрение, и бумаги и чернил ему не давать». Подписали:
Дмитрий
митрополит новгородский, Тимофей митрополит московский, Гавриил архиепископ
санкт-петербургский, Гедеон епископ псковский, Амвросий архиепископ крутицкий,
Афанасий епископ тверской, Михаил архимандрит Новоспасский.
Испуганный старик умолял о помиловании. Но если, несмотря на то, требовалось
необходимо осуждение, то кто требовал вносить в это осуждение странность, что
показание канцеляриста Жукова о посылке копий с поношений духовнику и Бестужеву
свидетельствует о неистинности показаний Арсения? Екатерина написала на
докладе: «По сей сентенции сан митрополита и священства снять, а если правила
святые и другие церковные узаконения дозволяют, то для удобнейшего покаяния
преступнику по старости его лет монашеский только чин оставить, от гражданского
же суда и истязания мы по человеколюбию его освобождаем, повелевая нашему
Синоду послать его в отдаленный монастырь под смотрение разумного начальника с
таким определением, чтоб там невозможно было ему развращать ни письменно, ни
словесно слабых и простых людей». Синод назначил местом ссылки Вологодской
епархии Ферапонтов монастырь; но 15 апреля обер-прокурор объявил Синоду именной
указ, чтоб Арсений сослан был в Архангельскую епархию, в Никольский Карельский
монастырь, с производством ему кормовых денег по 50 коп. в день.
Прошло четыре года. В 1767 году опять поднялось следственное дело о монахе
Арсении вследствие доноса на него иеродиакона Иоасафа Лебедева. Арсений, по
словам доносчика, говорил, что Екатерина не природная наша и не следовало ей
принимать престола; цесаревич болен золотухою, и, Бог знает, кто после будет, а
надобно быть Ивану Антоновичу и содержащимся в Холмогорах отцу его и прочим.
Арсений бранил синодальных членов; о Димитриу Сеченове говорил: «Кабы пропал,
то бы и я был освобожден, до тех пор он поживет, пока обер-секретарь Остолопок
жив, без которого он ничего не делает. Если бы не были согласны Сеченов и
петербургский Гавриил, то деревень у архиереев и монастырей не отобрали бы».
Сравнивал себя с Златоустом, заточенным также царицею. Толковал о пророчестве,
будто бы взятом из жития св. Кирилла Белозерского, что в России будут
царствовать двое юношей, которые выгонят турка и возьмут Царьград: первый юноша
– великий князь (Павел Петрович), другой – брат принца Ивана (это говорилось
уже по смерти последнего). Эти толки Арсения, доносил Лебедев, над
архимандритом Карельского монастыря Антонием, над караульными солдатами и
начальником
их подпрапорщиком Алексеевским произвели желаемое действие: уверяясь, что двое
юношей будут царствовать скоро и что Арсений будет архиереем по-прежнему, стали
содержать его гораздо слабее, почитали его как архиерея, принимали от него
благословение, позволяли ему публично говорить проповеди. Подвергнутые допросу
Антоний и Алексеевский признались в своем послаблении, Алексеевский подтвердил
донос, подтвердил, что Арсений говорил: «Государыня наша не природная и не
тверда в законе нашем, и не надлежало ей престола принимать». Екатерина
заметила при этом: «Сии слова Арсений говорил и в 1763 году капитану Николаю
Дурново, когда сей последний его приезжал брать в Синод, и так Алексеевский то
не выдумал». Но Арсений в новой беде еще надеялся поколебать основание своей
главной опалы. 22 октября он обратился в Архангельскую губернскую