дало об уступке Савалакса и решило, «чтоб не допустить кронпринца Датского
на шведский престол и помочь в достижении его принцу Голштинскому, в
рассуждении слабой негоциации здешних на конгрессе министров, из их же
собственных реляций усмотренной, уступить шведам Сава-лаксию, ограничившись
Кюменогорскою областью с Фридрихсгамом, Вильманштрандом и Бейшлотом с уездами».
Об этом заседании собрания Алексей Бестужев-Рюмин писал Черкасову любопытное
письмо: «При вчерашнем собрании в двух пунктах жестокий спор учинил
генерал-прокурор, которому последовал Ушаков и князь Мхи. Мхи. Голицын: 1) в
том, что в мнении написано было, что ежели города Нилота уезд в нашу сторону
подался, а в неприятельскую ничего нет, чтоб выговорено было прибавить из
Савалаксии
к городу Нилоту пять или по последней мере три мили, против чего крепко
закричали, ничего больше требовать не надлежит, хотя б не токмо по палисады, но
и под самую стену граница была, и так перекричали, что оставлено просто на
всякую удачу; 2) внесено было в мнение, что в рассуждении слабой негоциации
министров здешних на конгрессе, как из реляций их усмотрено, то надлежит
Савалаксию
уступить, и хотя все о слабой негоциации рассуждали и осуждали, однако наконец
перекричали, чтоб из концентра выкинуто было, даже потом фельдмаршал князь
Долгорукий и генерал граф Чернышев с прочими, кроме вышеозначенных и Бахметьева,
вновь за то ухватились, чтоб оное весть, и согласились по обеде у него ж,
фельдмаршала,
вновь съехаться, куда приехав, изготовят два инструмента, один со внесением
спорного пункта, а другой с вылущением оного, кто что подписать по чистой своей
совести заблагорассудит. Генерал-прокурор полутора часами назначенного времени
позже приехал, что между тем со внесением спорного пункта девять персон и
генерал
Ушаков подписали, оставят ему место: за то жестоко прогневался на всех, а
особливо на меня и всю коллегию, для чего, не дождавшись его, подписали, хотя
ему и представлено было, что и другой инструмент готов без внесения спорного
пункта, на волю его предается, который по чистой своей совести подписать
заблагорассудит, однако ж, с час еще гневаясь, наконец обще с князем Голицыным
и Бахметьевым, которые в том же сильно спорили, с неспорующимися равномерно
подписались. Могу поистине сказать, что от помянутых спорщиков и крикунов сего
собрания совет подобен был казацкому кругу».
Посмотрим теперь, что делалось в Аба. Здесь 15 июня Нолькен приехал к Любрасу
и со слезами просил отмены в условиях, которую уполномоченные взяли бы на себя.
Румянцев и Любрас отвечали, что взять на себя отмену условий они никак не
согласны, но только в надежде на апробацию императрицы назначают новые условия:
уступку России всей Кюменогорской области, половины Карелии и Бейшлота. «Запрос
о части Карелии мы сделали для того, – писали Румянцев и Любрас, – чтоб тем
легче шведы согласились на отдачу Бейшлота, и притом не желая упустить ничего,
чем бы можно было получить от них побольше». Шведы не хотели уступить побольше
и после жарких споров написали проект договора: шведы обязывались избрать в
наследники престола принца Голштинского, уступить Кюменогорскую область со
всеми устьями реки Кемени; о Бейшлоте шведские уполномоченные обязались в
надежде на апробацию, точно так, как русские насчет Савалакса и Карелии, хотя
они имели указ императрицы об уступке этих земель; Россия обязывалась принять
меры для защиты Швеции, если б последняя подверглась нападению вследствие
заключения такого договора с Россиею, «как о том прежде говорено». Относительно
этого обязательства Румянцев и Любрас писали: «Сей пункт всех тяжелее для нас
был, ибо в указе вашего величества в том отказать велено и только тогда на то
потуплено,
когда увидали действительно, что уже разрыв всего от того зависит и потому оный
так, по нашему рабскому мнению, изображен, что ваше величество ничем не обязует,
ибо пристойные меры не в одном оружии, но и в негоциации разумеются; а более
того заключение: „Как о том говорено“, все опровергает соответственно тому, как
от нас сказано, что ваше величество никаких обязательств в мирное дело включить
не намерены».
На этом основании составлен был подписанный 17 июня «Уверительный акт», на
который поступить, писали уполномоченные, «мы по рабскому нашему ревностному
усердию к высочайшим вашего величества интересам и отечеству дерзнули наипаче
для того, чтоб конгресс по точному указу вашего величества до разрыву не
допустить и шведское с Даниею соединение отвратить». «Уверительный акт» едва
успели вовремя привезти в Стокгольм, потому что далекарлийские крестьяне в
числе восьми тысяч ворвались 22 июня в столицу, с тем чтоб провозгласить
наследником принца Датского; картечи заставили крестьян разбежаться, а так как
«Уверительный акт» был уже получен 19 числа, то 23-го король, Сенат и все
четыре государственных чии-
