Михаилу Ларионовичу Воронцову:
«Пребывающий здесь прусский министр фон Валленрод и президент Герман по
возвращении
своем из Гродно полякам чрез приятелей своих под рукою внушают, коим образом
Марде-фельд
с Москвы писал, что он от вероятной персоны словесное обнадеживание имел, что
объявленною
декларациею токмо учинена проформа, дабы тем польский и саксонский двор
некоторым образом успокоить и чтоб они, следовательно, на оную не смотрели и
ничего бы не опасались. Сему подобные внушения, как с ласкою, так отчасти
угрозами чинимые, немалое действие и у поляков уже великую импрессию причиняют.
Какую же сильную инфлюенцию ныне прусский двор к очевидному умалению нашего
прежнего здесь в Польше супериоритета и кредита в здешних делах уже имеет, о
том интригами его разорванный сейм в Гродно довольно показует, да и нам больше
бы еще сия инфлюенция к крайней российского интереса вреде и предосуждению не
было бы, ежели бы его предвосприятия в Богемии лучший успех получили или ежели
ему впредь удастся сию от всего света нечаянную войну по желанию своему
окончить: в таком случае заподлинно верить должно, что он по окончании оной не
токмо Гданьск, Варминское епископство, но и все польские Прусы без великого
труда державе своей присовокупить может; и хотя в таком случае по сущим нашим
интересам за Польшу вступиться необходимо принуждены будем, то, однако ж, тогда
сему пособить, не токмо уже поздно, но и понеже между тем в наивящшую силу себя
приведет, то ему в произведении таких России зело опасных видов препятствовать
гораздо труднее будет. Россия тогда истинно в краснейшей опасности находиться
будет, ибо как французскому, так и прусскому дворам, которые всегда токмо то
ищут и желают, как бы российскую силу так умалить, чтоб она в прочих европейских
делах участие принимать никогда в состоянии не была, тогда весьма легко будет,
с одной стороны, шведов, обещая им Лифляндию и все нами завоеванные провинции,
возвратить, а с другой стороны, поляков, обещая сим Смоленска Киев яки
непостоянному народу, который чрез деньги и угрозы ко всему без великого труда
склонить можно, на нас напустят, пока между тем прусский двор сам в средину
чрез Курляндию нас атаковать и таки обще с ними Россию в прежние ее границы
привести стараться будут, не упоминая еще притом о турках и татарах у которых
уже как французские, так и прусские эмиссары действительно имеются. Необходимо
нужное и зрелое рассуждение не точи нашей предбудущей безопасности, но и
нынешних российской славе и интересу толь удобополезных конъюнктур подали мне
повод вашему сиятельству, яко верному ее им. величества подданному и сущему
сыну отечества, а моему милостивому патрону вышеизображенное мое искреннее
мнение по совести и по всегдашней моей верно-рабской ревности ко всевысочайшей
чести, славе и службе ее им. величества, сколько моего смыслу есть, сим
откровенно сообщить. Всему свету известно, в какой великой депенденции прусский
двор при жизни Петра Великого от нас зависел и что тогда здесь, в Польше,
никакой инфлюенции не имел, напротив того, в какую оный двор ныне великую и
наипаче нам весьма опасную силу пришел. Прусский двор нас ныне притворством
токмо для того ласкать и усыпить ищет, дабы мы по нашим натуральным интересам
нынешними нам толь удобными конъюнктурами не пользовались, ибо он совершенно
удостоверен, что токмо ее им. величество в состоянии находится в
непродолжительном
времени все нынешние и единственно токмо от него и Франции произведенные
европейские
замешательства и невинной крови пролитие пресечь и прежний систем и баланс в
Европе (при котором Россия всегда в благосостоянии находилась) восстановить и
все дальновидные, их и нам всемерно опасные замыслы вдруг прекратить, притом же
с утверждением общего в Европе покоя бессмертную себе славу, а государству
своему существительную пользу получить. Толь немалое число обретающихся ныне
при нашем дворе чужестранных послов, чему в древних временах никакого примера
сыскать немодно, довольно показует, коль прилежно почти всякая потенция дружбу
нашу получить старается и что, следовательно, при нынешних дел обращениях токмо
от нас самих зависит не токмо наших натуральных друзей сохранить, но и при
восстановлении нарушенной французским и прусским дворами вышеупомянутой
европейской системы и балансу собственную нашу предбудущую безопасность на
добром основании в вечные времена утвердить. Притом же всякой благоразумной и
здравой политики главнейшая максима всегда сия быть имеет; чтоб заблаговременно
не подущать, дабы сосед мой в наибольшую и, следовательно, мне самому не иначе,
но весьма предосудительную силу не приходил; ибо коль больше оный себя
усиливает, толь вящее я себя сам в бессилие и очевидную опасность привожу».
Для восстановления равновесия в Европе нужно было поддержать Австрию против
Пруссии, а для этого прежде всего нужно было прекратить неприязненные отношения
русской императрицы