жжет, пока у прусского короля означенным образом не отнимутся средства
смущать его, то их ампер. величества употребят все старания оказать эту услугу
человеческому роду и для того должны призывать к этой конвенции все державы,
особенно же французского короля. Король польский, курфюрст саксонский, не
только должен быть восстановлен в своих наследственных владениях, но и получить
удовлетворение за обиды и убытки. Французский язык, на котором написана
конвенция,
не должен служить примером для будущего. Императрица-королева продолжает
платить императрице всероссийской по миллиону рублей субсидий в год. На
предложение этой конвенции Эстергази отвечал, что теперь дело идет не о
заключении каких-нибудь новых конвенций, а о стеснении короля прусского
сильными и решительными военными действиями, которые и могут привести его двор
в состояние исполнить принятые уже на себя обязательства, состоящие в том, чтоб
русский интерес почитать за собственный, перенимая на себя все, что будет
возможно императрице-королеве, равно как и удовлетворение русского двора за
понесенные убытки. В этом он, Эстергази, обнадежил словом императрицы-королевы
и теперь то же самое подтверждает, следовательно, русскому двору нельзя
сомневаться в исполнении этих твердых обещаний. Эстергази внушал, что теперь
всего важнее удержать Францию от отдельного мира, почему нужно поступать с
осторожности
относительно старых и еще продолжающихся предубеждений. Успеть в этом легко,
если оба императорские двора будут приводить в действие свои намерения
постепенно и своевременно. Как видно, Франция не очень сочувствует тому, чтоб
Россия приобрела Пруссию (Восточную), поэтому была бы вредна всякая такая
конвенция, в которой бы упоминалось о присоединении Пруссии к России. Дело не в
самом деле, а в способе его делания. Вместо конвенции он, Эстергази, имеет от
своего двора наставление дать декларацию, что императрица-королева принимает на
себя торжественнейшее обязательство употребить чистосердечно крайние свои силы,
чтоб российский двор получил такие выгоды, каких сам захочет.
Ему отвечали, что составлен новый проект конвенции, в котором она сделана
гораздо удобнее к принятию, ибо к ней присоединена такая декларация, которая
должна отнять не только у Франции, но и у других дворов всякое опасение насчет
увеличения русской империи Пруссиею. Этою декларациею предоставляется
соглашаться о провинции Пруссии с Польскою республикою и принять такие меры,
которые бы служили ко взаимному удовольствию обеих сторон. «Здесь, – говорилось
далее в ответе, – очень понимают, что французский двор надобно щадить; но
поставляемая
конвенция не потревожит его ничем новым; особенно, по здешнему мнению,
надлежало бы опасаться, что если теперь ничего не постановить или даваемую
генеральную декларацию от французского двора скрыть, то этот двор или подумает,
что он своим ответом отнял у здешней стороны всю охоту к получению Пруссии, или
же станет подозревать, что нет к нему прямой доверенности. Наконец, императрица
знает также очень хорошо, что все дело зависит от успеха оружия, ибо если
всевышнему не угодно будет благословить его, то не только новая конвенция не
доставит здешнему двору королевства Прусского, но и ее величество
императрица-королева, невзирая на многие и старые трактаты, не получит Силезии
и графства Лацкого, и эта временная конвенция будущим миром, каков бы он ни
был, должна рушиться. Напротив того, если провидение определило к блаженству
рода человеческого сократить гордую и опасную силу короля прусского и
императрица-королева вступит во владение Силезиею и графством Лацким, то почти
невозможно,
чтоб одно желание обоих императорских дворов и простое согласие французского не
были достаточны для доставления здешней империи Пруссии. Король прусский, теряя
сохраненную им еще до сих пор Силезию, конечно, не продолжит войну за тем, чтоб
сохранить оставленную им самим Пруссию. Надобно быть только согласными в этом и
в нынешнюю кампанию так действовать, чтоб успех ее соответствовал ожиданию;
поэтому-то так усердно и желается это дело однажды навсегда окончить, чтоб все
внимание обратить на одни военные действия». 21 марта конвенция была подписана
Эстергази.
За это он получил строгий выговор от Марии-Терезии. Конвенция была
немедленно отправлена во Францию, потому что, по Версальскому договору, Австрия
не могла заключать никаких договоров без ведома французского двора, и получен
ответ, что Людовик XV никогда не может приступить к такой конвенции, ибо в ней
говорится только о выгодах импepaтopcкиx дворов, о других же союзниках
говорится или в общих выражениях, или вовсе ничего не говорится. «В договоре
1746 года, – писала Мария-Терезия Эстергази, – именно было постановлено, что в
случае разрыва мира с прусской стороны Силезия и графство Лацкое отбираются
назад Австриею, а России завоеваний никаких не делать, довольствоваться двумя
миллионами гульденов; теперь это
