иском достоинстве. Приехали из Петергофа князь Никита Трубецкой и граф
Александр Шувалов; их также повели к присяге, причем Екатерина прибавляет, что
они приехали в Петербург, чтоб убить ее. Но Екатерина так хорошо знала этих
людей, их неспособность убивать, что могла сказать подобное только в сильном
раздражении.
Воронцов, Трубецкой и Александр Шувалов приехали в Петербург за вестями, а
по некоторым известиям, это был для них только предлог, чтоб ускользнуть из
Петергофа от Петра. Мы видели, что император жил в Ораниенбауме; с ним были там
канцлер Воронцов с братом Романом, фельдмаршал граф Миних, граф Александр
Шувалов, князь Никита Трубецкой, вице-канцлер князь Александр Мхи. Голицын,
прусский посланник Гольца, трое Нарышкиных, Мельгунов, гофмаршал Измайлов,
генерал-адъютанты – князь Ив. Феде. Голицын и Гурович, тайный секретарь Волков,
тайный кабинетский советник Олсуфьев, старый наставник Шмелин и несколько
других. Из дам были графиня Елизавета Ром. Воронцова, графиня Анна Карловна
Воронцова (жена канцлера) с дочерью графинею Строгановой, графиня Разумовская
(жена гетмана), княгиня Трубецкая (жена князя Никиты), графиня Шувалова (жена
графа Александра), дочь принца Голштейн-Бек, графиня Брюс, Нарышкины и другие.
28 июня утром, в то самое время, когда Екатерина провозглашалась самодержавною
императрицею всероссийскою в Казанском соборе, Петр в Ораниенбауме делал
обычный парад голштинским войскам, после чего в 10 часов отправился со своею
свитою в шести экипажах в Петергоф. Гурович поехал вперед и вдруг возвращается
встревоженный
и тихонько рассказывает Петру, что императрицы с раннего утра нет в Петергофе и
никто не знает, куда она девалась. Император выходит из себя при этой вести,
выскакивает из экипажа и пешком вместе с Гуровичем спешит через сад к павильону
Монплезир, входит туда – нет нигде, лежит только ее бальное платье,
приготовленное к завтрашнему празднику. Когда Петр после напрасных розысков
выходил из Монплезира, подошло остальное общество. «Не говорил ли я вам, что
она на все способна!» – крикнул ему Петр; с его проклятиями смешался бессвязный
говор и вопль женщин. Потом в отчаянии бросился он искать Екатерину по всему
саду; во время этих поисков подошел к нему крестьянин с запискою от Брессона,
которого Петр из камердинеров своих сделал директором гобеленовой мануфактуры,
в записке заключалось известие о петербургском перевороте. Тут-то Воронцов,
Трубецкой и Шувалов отправляются в Петербург за подробными известиями. В три
часа приезжает из Петербурга голштинец-фейерверкер и рассказывает, что там с
утра начались волнения в Преображенском полку. Так как, по слухам, вождем
предприятия был гетман Разумовский, то послали за старшим Разумовским,
Алексеем, который жил недалеко, в имении своем Гостиницах; старик приехал, но
это нисколько не помогло делу. Разумнее была другая мера: отправление адъютанта
императорского графа Девьера в Кронштадт для обеспечения за Петром этого
важного места на всякий случай. В то время как в Петербурге в старом Зимнем
дворце при Екатерине Теплов писал рескрипты и указы, в Петергофе Волков также
писал манифесты и указы. Три солдата, отправленные с этими манифестами в
Петербург для распространения их в народе, встретили Екатерину по выезде ее из
города и отдали ей все бумаги, говоря, что очень рады быть заодно с своею
братьею.
Петр менял свои намерения: сначала он хотел защищаться в Петергофе и послал за
голштинским
войском в Ораниенбаум. В 8 часов вечера пришло это войско; но потом взяли верх
представления Миниха: защищаться с голштинцами против большого войска Екатерины
найдено невозможным, голштинцы отправлены назад в Ораниенбаум и решено плыть в
Кронштадт.
В 10 часов вечера Петр со всеми находившимися в Петергофе лицами, мужчинами
и женщинами, отправился в Кронштадт на галере и яхте. Но в Кронштадте уже
начальствовал Талызин именем императрицы Екатерины II, а Девьер, присланный
Петром, сидел под арестом. В первом часу ночи галера и яхта приблизились к
Кронштадтскому рейду; но из крепости велено было им удалиться; на извещение,
что приехал сам император, отвечали, что в России нет больше императора, а
императрица Екатерина II и если суда сейчас же не уйдут, то начнется против них
пушечная стрельба. Гурович, подговариваемый Минихом, представлял Петру, что не
должно обращать внимания на угрозы: стоит только ему втроем с ними спрыгнуть на
берег, в минуту крепость и флот признают его власть. Но испуганный Петр скрылся
в нижнюю часть корабля; между женщинами раздавались рыдания и вопли, и суда
поплыли назад. Тут Миних приступил с новым планом: с помощью гребцов доплыть до
Равеля, там сесть на военный корабль и отправиться в Померанию. «Вы примете
начальство над войском, – говорил Миних, – поведете его в Россию, и я ручаюсь
в. яству, что в шесть недель Петербург и Россия опять будут у ваших ног». Но
другие нашли
